Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 6 2007)

От затаенного зла до злодеяния один шаг — он и есть “преступление”, его и исследует Пушкин на минимальном сценическом пространстве пьесы, заглядывая в бездну души человеческой. Тема преступления у него дважды находит форму в трагедии — в “Борисе Годунове” (1825) и в “Моцарте и Сальери”, в трагедиях большой и “маленькой”, многими нитями связанных между собой. Творческая история “Моцарта и Сальери”, к которой мы теперь обратимся, помогает понять эту связь — она образует мост между творчеством Пушкина периода Михайловской ссылки и Болдинской осени 1830 года.

Хронология работы Пушкина над “Моцартом и Сальери” темна, поскольку не сохранилось ни одного автографа пьесы, кроме уже упоминавшегося листка с написанным на нем словом “Зависть”. О дате окончания работы мы знаем: при первой публикации в “Северных цветах” Пушкин поставил под текстом: “26 октября 1830” — в альманахе, посвященном памяти недавно погибшего поэта, важно было указать, что пьеса завершена до смерти Дельвига и написана не по поводу этого конкретного печального события, а о судьбе художника вообще (в третьей части “Стихотворений Александра Пушкина” “Моцарт и Сальери” печатается уже без даты). Завершающий момент известен, но гораздо важнее определить начальную точку, момент возникновения замысла, понять тот импульс, тот внутренний толчок, который заставил Пушкина породить этот сюжет, носить его в себе несколько лет, чтобы потом воплотить мгновенным творческим усилием.

Первое упоминание о “Моцарте и Сальери” — запись в дневнике М. П. Погодина от 11 сентября 1826 года; со слов Д. В. Веневитинова Погодин перечисляет произведения, привезенные Пушкиным из Михайловской ссылки: “„Борис Годунов” — чудо. У него еще „Самозванец”, „Моцарт и Сальери”, „Наталья Павловна”, продолжение „Фауста”, 8 песен „Онегина” и отрывки из 9-й (?) и проч.”37. Здесь речь идет о готовых сочинениях — четыре из названных шести были действительно завершены в Михайловском, два остав­шихся — “Самозванец” и “Моцарт и Сальери” — существовали, видимо, в черновиках. Самый ранний след “Моцарта и Сальери” в бумагах Пушкина — в списке задуманных или частично уже написанных драматических произведений38, датируемом неопределенно — с 29 июля 1826-го по 20 октября 1828 года. В “Летописи жизни и творчества Пушкина”черновой текст “Моцарта и Сальери” датируется предположительно январем — августом 1826 года39— очевидно, на том основании, что в январе 1826 года в Петербурге А. Д. Улыбышевым было опубликовано запоздалое известие о смерти “великого композитора” Сальери (“Journal de St. Petersburg”, 1826, № 8, Janvier, p. 30).

Пушкин не мог начать работу над трагедией и даже задумать ее при жизни Сальери — только со смертью всех героев их судьбы обрели завершенность, ушли в историю и могли стать предметом художественного исследования.

Австрийский композитор итальянского происхождения, педагог и дирижер Антонио Сальери (1750 — 1825) был одним из самых знаменитых музыкантов своего времени. С ранней юности в нем обнаружился замечательный талант, он сделал головокружительную карьеру и в 24 года стал придворным композитором и дирижером итальянской оперной труппы в Вене. Он написал более 40 опер, работая по заказам лучших европейских театров, имел огром­ный успех, был выдающимся педагогом: у него десять лет учился Бетховен, а также учились Шуберт, Лист и еще более шестидесяти композиторов и вокалистов. Отношения Сальери с Моцартом были неровными, но скорее Моцарт смотрел на Сальери как на своего успешного конкурента, чем наоборот. Во всяком случае, известно, что Моцарт дорожил высоким мнением Салье­ри о своих произведениях.

Антонио Сальери умер в Вене 7 мая 1825 года — Пушкин жил тогда в Михайловском, не имея доступа к иностранным газетам, основному источнику европейских новостей. Но о смерти Сальери он почти наверняка узнал за год до самой смерти — из письма Сигизмунда Нейкома, напечатанного 17 апреля 1824 года в парижской газете “Journal des Dбebats Politiques et Littбeraires” (газету эту Пушкин читал в разные годы, не раз ее упоминал в статьях, делал из нее нужные выписки). В это время он еще был в Одессе, свободном приморском городе, получавшем европейскую прессу. О весьма вероятном знакомстве Пушкина с этой публикацией писал в своих комментариях к “Моцарту и Сальери” М. П. Алексеев40, однако ни он, ни кто другой не заметили, что в письме Нейкома о Сальери говорится как об умершем:

“Многие газеты повторяли, что Сальери на смертном одре сам себя обвинил в ужасном преступлении, — в том, что он был причиной преждевременной смерти Моцарта, но ни одна из этих газет не указала источник этого ужасного обвинения, которое сделало бы ненавистной память человека, в течение 58 лет пользовавшегося всеобщим уважением жителей Вены.

Долгом всякого человека является сказать то, что ему лично известно, поскольку речь идет об опровержении клеветы, которою хотят заклеймить память знаменитого человека. Живя в Вене (с 1798 по 1804 г.), я был связан дружбой с семьей Моцарта и от нее именно я знаю самые точные подробности относительно последних минут этого великого композитора, который умер, как Рафаэль, в расцвете лет, не насильственной смертью, как нам говорят сейчас, а от нервной горячки, вызванной грандиозными усилиями, от которых и человек более крепкого сложения, чем Моцарт, неминуемо сошел бы в могилу. <���…> Он был уже болен с самого своего отъезда в Прагу, куда был призван, чтобы написать там оперу „Милосердие Тита” по случаю коронации императора Леопольда II. Вернувшись в Вену, он начал писать Рек­вием. Обессиленный чрезмерным трудом, он был поражен глубокой меланхолией, которая вынудила г-жу Моцарт забрать у него партитуру. Эта мера и забо­ты его врача привели его в такое состояние, что он смог сочинить знаменитую масонскую кантату, успех которой его оживил до такой степени, что г-жа Моцарт не могла больше отказывать его настоятельным просьбам вернуть ему партитуру Реквиема, который он не успел закончить. Через несколько дней после возобновления этой работы приступы меланхолии возобновились в такой степени, что его силы иссякли: он не мог больше подыматься с постели, и ночью 5 декабря (1791 года. — И. С. ) прекратилась его жизнь.

С давнего времени у Моцарта было что-то вроде предчувствия собственной смерти. <���…>

Не будучи связаны дружбой, Моцарт и Сальери питали друг к другу такое уважение, которое друг другу взаимно оказывают люди больших заслуг. Никогда никто не подозревал Сальери в чувстве зависти к Моцарту. Все, кто знал Сальери, скажут вместе со мной (который его знал), что этот человек, который в течение 58 лет вел на их глазах безупречную жизнь, не занимаясь ничем, кроме искусства, и используя всякую возможность сделать добро себе подобным, что этот человек, говорю я, не мог быть убийцей и сохранять в течение тридцати трех лет, протекших со смерти Моцарта, ту веселость ума, которая была ему свойственна и делала его общество столь привлекательным.