Владимир Соловьев - Эстетика. О поэтах. Стихи и проза

Кто‑нибудь скажет, что границы человеческого ума, которые делают его неспособным познать метафизическую реальность, субстанциально и абсо–лютно необходимы, то есть свойственны человеческому уму не в его временном проявлении, как феномену, но в его внутренней сущности, в его субстанциальной и абсолютной природе. Но такое утверждение уже пред–полагает, что мы знаем внутреннюю сущность человеческого ума, что мы знаем его как субстанцию, так как иначе мы не могли бы знать, что ему свойственно в его сущности; это предполагает, следовательно, познание на ином, чем феноменальный, уровне — сущностное познание или познание субстанциальное, это предполагает, одним словом, познание метафизиче–ское. Тем же путем, каким мы основываем на метафизическом познании наше отрицание всякого метафизического познания, мы же и разрушим это отрицание и будем утверждать возможность такого познания.

Переходя теперь к философскому аргументу, доказывающему невоз–можность метафизического познания, легко увидеть, что он проявляется в трех видах, сообразно которым за отправную точку отсчета принимается предмет познания, то есть метафизическое существо, или же познающий субъект, или, наконец, сама природа действительного познания.

Первый вид, сведенный к форме силлогизма, таков:

Maj: Предмет метафизического познания есть сущее в себе, а не бытие относительное.

Min: Мы можем познавать только явления, то есть то, что относится к нам, следовательно мы не можем познавать сущее в себе.

C: Ergo, мы не можем обладать метафизическим познанием.

На это я отвечаю: nеgo majorem, nego minorem, nego consequentiam

1) Nеgo majorem: Предмет метафизического познания обсуждается без обладания этим познанием, то есть без знания того, чем может быть этот метафизический предмет. Однако, необходимо иметь какую‑нибудь идею относительно него, иначе не о чем было бы говорить. Если невозможно иметь такую положительную или абсолютную идею, предшествующую его познанию, то необходимо дать ей по крайней мере определение отрицательное или относительное, по отношению к тому, что мы уже знаем, что нам дано в нашем опыте, то есть по отношению к феноменальному или природному бытию. Через это отношение мы должны дать метафизическому существу двоякое определение. Прежде всего, мы определяем его как то, что не является феноменальным бытием. Это очевидно. Но отличая метафизиче–ское существо от феноменального, мы должны допустить необходимую связь между ними, и сказать затем, что метафизическое существо содержит абсолютную основу бытия феноменального. Так как само понятие послед–него предполагает то, что феноменальное бытие не обладает как таковое своей истинной субстанцией или своим абсолютным началом, и что, следо–вательно, эта истинная субстанция или абсолютное начало явлений содер–жится в другом бытии, которое не является уже бытием феноменальным, а является бытием метафизическим. Но если метафизическое существо — абсолютная основа явлений, то оно не рассматривается более как сущее исключительно в себе, существо абсолютно простое и безразличное: уже существует отношение, связь с другим. Оно не может быть основой мира явлений вообще — in abstracto. Если метафизическое существо и бытие феноменальное понимаются не как чистые абстракции, то мы должны разуметь метафизическое существо как действительную основу реальных явлений в их действительной множественности и разнообразии, или, дру–гими словами, метафизическое существо должно содержать в себе начало всех особенных форм и всех индивидуальных свойств нашего действитель–ного мира, оно должно обладать, в превосходной степени всей полнотой и реальностью этого мира. Уже по своему определению метафизическое существо не может быть исключительно простой и безразличной субстан–цией, но, как основа или реальное начало всех явлений, должно содержать также известным образом все относительные формы и все реальности нашего действительного мира (и еще неопределенное множество других форм и реальностей, ибо мир явлений не есть нечто завершенное, непре–рывно появляются новые явления, основа или начало которых должны быть заключены в мире метафизическом): это не есть абстрактное или умозри–тельное бытие, но существо беспредельно реальное и конкретное. Если, таким образом, есть определенная взаимосвязь между миром явлений и метафизическим миром, то общая возможность познания последнего через это установлена.

2) Nego minorem: Когда утверждают, что мы можем познавать только явления, а не сущее в себе, предполагают, что эти два способа бытия (modes de l'etre) абсолютно разделены и противопоставлены друг другу, что у них нет ничего общего. Именно это предположение не только бездоказательно, но решительно ложно. Явление — это видимость (арраrеnсе) или обнару–жение (manifestation), видимость или обнаружение чего‑то. Чего же может быть обнаружение, если не сущего в себе (так как все что есть, есть или в себе или в явлении для другого)? Очевидно, что мы можем знать только то, что вообще дает о себе знать другому, что обнаруживается или является, то есть мы можем знать только явления. Быть явлением и быть познаваемым для другого — это значит одно и то же. Но так как явления могут быть только проявлением сущего в себе, познавая их, мы получаем также и некоторое знание о последнем. Совершенно очевидно, что мы не можем познавать непосредственно сущее, как оно есть в себе, то есть наше познание не может содержать его в самой сущности или материально, так же как и образ в зеркале не может материально содержать в себе отража–емый предмет. Но, как, однако, этот образ дает нам истинное представление о предмете, поскольку он может быть отражен, также и метафизическое существо, абсолютно непознаваемое в своей внутренней сущности, как оно есть для себя, может быть познано с достоверностью как объективное бытие, в явлениях, которые являются его обнаружениями, выражая более или менее непосредственно его внутреннюю природу. Понятие явления как обнаружения или видимости предполагает два термина: во–первых, суще–ство, которое является, и, во–вторых, тот, для которого оно является; и, очевидно, что в зависимости от их взаимоотношения, явление может быть более или менее непосредственным, но оно всегда есть отношение, бытие для другого.

После этих замечаний мы в состоянии дать точное определение того, что называют явлением и сущим в себе. Мы подразумеваем под явлением непосредственное бытие одного существа для другого или то, что непосред–ственно может быть познано другим; мы подразумеваем под сущим в себе то, что не может существовать непосредственно для другого или не может быть познано непосредственно другим. Мы должны хорошо запомнить это определение, так как в дальнейшем мы увидим его важность. Что до настоящего, то нам достаточно отметить, что немедленным следствием из этого определения является тесная связь между явлением и сущим в себе, так как первое есть лишь существование для другого, существование относительное или проявление последнего, так, что зная явления, мы познаем ео ipsoсущее в себе. Отсюда следует еще, что различие между нашим обыденным познанием и познанием метафизическим относительное или степенное. Если познание явлений было бы их познанием как таковых, отдельно от сущего в себе, и если метафизическое познание было бы непосредственным познанием сущего в себе как такового, вне всякого явления и обнаружения, то между этими двумя способами познания не было бы ничего общего. Но мы видели, что непосредственное познание сущего в себе есть нелепость, и что, с другой стороны, во всяком феноменальном познании мы в большей или меньшей степени познаем и сущее в себе, поскольку оно обнаруживается. Итак, всякое познание есть познание сущего в себе в его явлениях и разница может заключаться в том, что те или иные из них являются более или менее совершенными обнаружениями сущего в себе, и если мы пожелаем указать определенное различие между познанием феноменальным в собственном смысле слова и познанием мета–физическим, то мы скажем, что последнее есть познание сущего в себе, в его прямом и адекватном (или цельном) обнаружении (1).