Джордж Хаген - Ламентации

Радовали Говарда лишь любящая жена и трое здоровых ребятишек. И отчасти то, что ему всего тридцать пять и он еще молод. А значит, дела пойдут на лад.

По пятницам в школьной столовой устраивали утреннюю службу. Пока хор пел «Иерусалим», Уилл пробовал представить, что за Иерусалим получился бы здесь, среди унылых муниципальных домов на Рэтклифф-стрит, с газончиками размером с почтовую марку и покосившимися антеннами. Накануне он, забравшись на кедр на заднем дворе, разглядывал бесконечные ряды двухквартирных домиков — как нарезанный хлеб: отдельные, но так близко друг к другу, что между ними прошло бы лишь лезвие ножа. Немудрено, что британцы расселились по всему земному шару — хотели убраться подальше от этих гадких домишек с узкими лестницами, сиреневыми обоями в цветочек и булькающим водопроводом.

Мистер Бро читал из Ветхого Завета, пока повара громыхали кастрюлями, а из кухни неслись незабываемые ароматы. Пятничное меню было форменным издевательством: замороженные рыбные котлеты, клейкая подливка, безвкусный горох, а на десерт — желе: непонятное вещество, похожее на взбитый вазелин, тошнотворно-сладкое, ядовито-лилового цвета, который через несколько лет станет последним писком моды на Карнаби-стрит. [12] Карнаби-стрит — улица в Лондоне, известная своими модными магазинами.

Когда мистер Бро умолк, настала очередь Тагвуда читать отрывок из Нового Завета.

— «Кто из вас без греха, первый брось на нее камень», — прочел Тагвуд.

И, точно по подсказке, через весь зал пролетел молочный пакет и угодил Тагвуду по затылку. Мистер Бро, холодно улыбаясь, устремил взгляд на задний ряд: нарушитель дисциплины еще поплатится!

Уилл уже готов был схватиться с Риллкоком, но проповедь заставила его призадуматься. Ведь он тоже первым бросает камень? Чем досадил ему Риллкок, кроме угроз? Разве его возьмут в царствие небесное, если он задаст Риллкоку перцу? В самый разгар размышлений Уилл приметил злобную ухмылку в углу зала.

— Я тебя вздую! — донеслось оттуда.

В Новом Завете не сказано, как поступил бы Иисус с хулиганом, вздумай тот приставать к нему по дороге из школы. Уилл попробовал представить, как Христос колошматит обидчика. Нет, Иисус попросил бы совета у Бога Отца. А что сказал бы Бог? «Подставь другую щеку»? А вдруг маленький свинтус не уймется? Что заставило бы Всевышнего сказать: «Задай ему перцу, сын мой»?

После окончания службы Риллкок вонзил локоть в бок Тагвуду, тот заскулил. Мистер Бро ухватил обоих за уши и поволок по площадке.

В среду Джулия собралась в город сдавать машину в мастерскую, а Уилла попросила забрать близнецов после уроков. Обычно, завидев Уилла, близнецы удирали, но на этот раз они смирно ждали у дверей класса, заговорщицки переглядываясь.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничё. Ничё не случилось, — ответил Маркус. (Близнецы избавились от родезийского акцента, переняв выговор кокни.) Маркус почему-то прикрывал ладонью щеку.

— Ничё не случилось, — подхватил Джулиус.

Маркус кивнул:

— Ничё.

Уилл отвел руку Маркуса от щеки: под правым глазом жирным полумесяцем лиловел синяк.

— А это что?

— Ничё.

Уилл строго глянул на Джулиуса:

— Ты его ударил?

— Нет, не я, — ответил Джулиус и добавил, глядя в сторону: — И не Риллкок.

— Что? — переспросил Уилл.

Близнецы переглянулись.

— Так, ничё, — сказал Джулиус.

— Точно не Риллкок?

— Точно. Я ведь ему обещал не говорить, — честно признался Маркус.

В квартале от школы Уилл увидел Риллкока: тот, размахивая кулаками и приплясывая, описывал драку с Маркусом двум приятелям. Уилл узнал Дигли, всеобщего белокурого любимца с челкой до бровей, и Айерса, щуплого паренька с хитрой усмешкой, у которого из-под коротких брюк вечно выглядывали тощие лодыжки.

Уилл застыл в нерешительности: когда все на одного, хуже не придумаешь. Если на него навалятся толпой, ходить ему под себя весь год. Но Уилл взглянул на подбитый глаз Маркуса, и его вновь захлестнула волна ярости. Не прав был отец — близнецов надо защищать. Итак, совесть его чиста, кровь кипит, и да поможет Бог Риллкоку!

— Чего тебе? — спросил Риллкок.

— Ты ударил моего брата.

— Кто, я? — Риллкок сощурился.

Уилл повернулся к близнецам:

— Маркус, это он тебя НЕ бил?

Маркус вконец запутался.

— М-м… да.

— Погоди, это значит не я, — сказал Риллкок.

— Маркус, он просил сказать, что не бил тебя, так?

— Да, — подтвердил Маркус.

— Дурак! — заорал Риллкок. — Я сказал, чтобы ты…

— Так, — выдохнул Уилл и, не успев осознать, что делает, замахнулся на Риллкока. Тот сразу рухнул на колени, Уилл даже не понял, задел ли его. Риллкок согнулся пополам, губы у него стали красные-красные.

Уилл в ужасе смотрел на свою жертву. В горле у Риллкока застрял крик — как свист у чайника, готового закипеть.

— Отвести его к врачу?

— Нет, все нормально. Он всегда так, — пояснил Дигли.

Айерс подмигнул Уиллу:

— Самое интересное — когда он визжит. В футбол играешь?

— Да, — ответил Уилл.

Из горла Риллкока наконец вырвался сдавленный вопль, отозвавшись эхом в соседних домах.

— Ааа, ааа, аааааааааа! — завывал Риллкок. — Маме скажу!

— Мама из тебя сделает половую тряпку, когда узнает, что ты ударил малыша, — съязвил Дигли.

Риллкок съежился, будто испугавшись, что из воздуха вдруг возникнет его грозная мамаша. Уилл взял братьев за руки и повернул к дому, но Айерс крикнул ему вслед:

— Ламент! Встретимся утром, на футболе!

По дороге домой Уилл почуял в близнецах перемену. Они украдкой с завистью поглядывали на старшего брата, на его распухшую левую руку.

— Здорово Уилл ему врезал! — восхищался Маркус.

— Кровь так и хлынула, — подхватил Джулиус.

— Уилл кого хочешь проучит, — сказал Маркус.

Уилл молчал. Сердце у него по-прежнему колотилось, радость победы кружила голову. Несмотря на дрожь в коленках, Уилл чувствовал себя храбрецом. И знал, что мужество в него вселили братья.

Джулия, вернувшись домой, осмотрела их раны.

— Ну, — спросила она, — что случилось?

— Ничё, — отмахнулся Джулиус.

— Откуда синяк, Маркус? — допытывалась она.

Маркус изобразил великомученика.

— Ничё, мам. Это не Риллкок, а Уилл его не бил!

С минуту Джулия молчала. И наконец смерила Уилла хмурым взглядом:

— Гордиться тут нечем.

Оглушенный, Уилл негодующе возразил:

— Но папа сказал…

— Хватит, Уилл. Ступай к себе.

У Уилла засосало под ложечкой. Разве он не достоин похвалы? Разве он не вступился за братьев? Отец уехал в командировку, пожаловаться было некому, и Уилл написал бабушке.

Здравствуй, бабуля!

Нам нравится в Англии, пусть маме и приходится самой готовить и работать в саду. Мама говорит, что Англия — не такая дикая страна, хоть в туалете хлюпает по ночам, а один мальчишка ударил Маркуса. Здесь хотят, чтобы мы вели себя хорошо, как Иисус, и попали в рай. А я дал тому мальчишке сдачи за Маркуса и в рай, наверное, не попаду. Мама говорит, ерунда — многие делают всякие ужасы и все равно попадают на небеса, например крестоносцы, которые убивали людей, или солдаты в войну.