Джордж Хаген - Ламентации

Работали в агентстве в основном мужчины, решившие сменить профессию: бывший сыщик Майк Бротиган, бруклинец с сонными глазами и немыслимым акцентом, рассказывавший путаные истории о своих приключениях на службе; Эмиль де Во, в прошлом футбольный тренер, — плешивый, длинноусый, неприкаянный на вид; Кэри Бристол, начальник агентства, — пожилой, сильный как бык, с сетью красных жилок на носу. Но Кэри был добрая душа и первым сделал шаг навстречу Джулии.

— Когда у вас день рождения, Джули? — прорычал он.

— Меня зовут Джулия, а мой день рождения вас не касается.

— Послушайте, милая дама, — возразил Кэри, тыча в нее толстым пальцем, — в нашей конторе мы отмечаем дни рождения всех сотрудников. Проживи ты хоть Мафусаилов век, все равно твой день рождения для Кэри — праздник, ясно?

— Шестнадцатого июня, — нехотя отвечала Джулия.

Брови Бристола поползли вверх:

— Праздник Джеймса Джойса? [23] 16 июня 1904 г. — день, в который происходили события романа Джеймса Джойса «Улисс». 16 июня поклонники писателя в Ирландии и по всему миру отмечают праздник Джеймса Джойса.

— Да, — подтвердила изумленная Джулия.

Кэри кивнул:

— Ирландец должен знать своих писателей, а я ирландец.

Новые товарищи по работе нравились Джулии — несмотря на их предрассудки, постоянные заявления, что они в жизни не позволили бы своим женам работать, и вечные вопросы о Говарде (что за муж сидит дома, пока жена зарабатывает на хлеб?). При всей их косности, Джулия чувствовала, что они благоволят к ней.

— Так что же нужно этим самым феминисткам, чтобы они вернулись домой и не пытались верховодить в семье?

— За всех женщин я вам не скажу, Эмиль, — говорила Джулия.

— Тогда давайте про вас. Что бы вас заставило вернуться к стирке-глажке?

Джулия, подумав с минуту, улыбнулась:

— Скорее ад замерзнет, чем я брошу работу. Вот так.

Еще один спор вышел, когда Майк Бротиган принес Джулии обед из китайского ресторана напротив.

— Сколько с меня, Майк? — спросила Джулия.

Бротиган насупился:

— У женщин денег не беру.

Джулия устремила взгляд на Майка, сердито сдвинув брови:

— Значит, вы откажете женщине, которая решит купить у вас дом?

Все засмеялись, но Бротиган твердо стоял на своем:

— Если Майк Бротиган угощает женщину, зачем ей деньги?

— Видно, придется мне голодать, — вздохнула Джулия.

— Господи, какая муха вас укусила, Джулия? — вскричал бывший сыщик. — Треклятые феминистки заморочили вам голову!

Джулия отвечала невозмутимо:

— Майкл, у вас своя гордость, у меня своя. Мои деньги ничем не хуже ваших, так?

— Вот что, я все время покупаю Кэри обеды!

— Только если ты мне должен, — промычал Бристол.

Эмиль де Во нахмурился:

— А мне ты никогда не покупаешь обеды, Майк.

Джулия сунула деньги Бротигану в нагрудный карман. Майк поднялся, достал их, положил в банку с надписью «Кофейная копилка» и вернулся за письменный стол. Воцарилось неловкое молчание.

Но вскоре поднялся Бристол, покосился на банку и сунул пальцы за отвороты пиджака.

— Дамы и господа, на ваших глазах вершится история, — провозгласил он. — Впервые Бротиган положил деньги в кофейную копилку. Может, наскребем на новый кофейник!

Вдоль Дубовой улицы тянулось местное пресвитерианское кладбище. На шести плоских, изъеденных временем памятниках за кованой железной оградой высечены были имена патриотов, павших за Революцию. На их могилах всегда лежали свежие розы — судя по медной табличке, от Дочерей американской Революции. [24] Дочери американской Революции — женская организация США. Уилл ни разу не видел, чтобы Дочери американской Революции возлагали новые цветы взамен старых, однако розы всегда были свежие. Однажды морозным ноябрьским утром Уилл перемахнул через ограду и сорвал несколько лепестков. Когда они сморщились в его пальцах, Уилл решил, что Дочери американской Революции — духи, призраки, закутанные в старые флаги, с собранными на затылке волосами-паутинками, обреченные до скончания веков ухаживать за могилами шестерых американских патриотов. Мимо кладбища Уилл проходил каждое утро по дороге в новую школу — это была самая неприятная часть пути.

В первый год их жизни в Квинстауне Джулия тоже ходила по утрам мимо кладбища и как-то обратила внимание на белую мраморную плиту с высеченным на ней женским профилем: Элиза Сьюард, верная жена Джона. Элиза произвела на свет пятерых детей, трое из них не дожили до двух лет; их крохотные надгробия соседствовали с могилой Элизы — три белые, как молочные зубики, дощечки торчали из земли. Джулия смотрела на них с горьким чувством вины. Неужели она, пойдя работать, предала детей? Три белых надгробия не давали ей покоя. Бедные неприкаянные детские души.

Как-то раз по дороге в школу близнецы нашли между железными прутьями кладбищенской ограды журнал. Это оказался «Плейбой» — видно, выбросил какой-то несчастный грешник. Близнецы рассматривали глянцевые картинки не спеша, в смущенном трепете. Десятилетних мальчишек еще не возбуждали эротические снимки, но близнецы смутно чувствовали исходящую от них силу. Маркус хотел выбросить журнал по дороге в школу, но Джулиус, заупрямившись, сунул «Плейбой» под рубашку, а дома спрятал под матрас. Раз в несколько недель Джулиус тайком заглядывал в журнал, и наконец его дремавшее до той поры желание стало являть себя в снах: ему виделись голые женщины в самых нелепых обличьях — в ковбойских шляпах, рыцарских доспехах, строительных касках, верхом на лошадях, крокодилах, тиграх, змеях, мотоциклах, ракетах, в обнимку с инструментами, как с плюшевыми мишками.

Сны Маркуса тоже стали иными. Теперь ему снилось, что у него две здоровые руки. С безупречной ловкостью перелетал он с ветки на ветку в необозримых джунглях. Плыл на лодке по зеркальной глади озера, сжимая в руках весла, чувствуя, как отдается в кончиках пальцев движение воды. Словно Икар, взмывал к солнцу, а потеряв крылья, нырял в Средиземное море, разрезая лазурную воду целыми, здоровыми руками, погружался глубже и попадал в объятия русалки с пышным облаком волос.

И просыпался.

Открывал глаза, не глядя на свои руки, и молился о чуде. Вставал с постели, шел в туалет. Наконец, стряхивая пенис, чувствовал округлый обрубок руки и проклинал свои мечты. Как более ранимый из близнецов, Маркус не мог обходиться без веры. В ящике стола он хранил кроличьи лапки на удачу, магический шар для гадания и настоящий золотой слиток. Ни один талисман не приносил ему счастья, но Маркус продолжал собирать их и мечтать.

Никогда еще Маркус так остро не чувствовал различия между собой и Джулиусом. В школе у Джулиуса без труда получалось отстаивать свои права, Маркус же был робок, стеснялся своего увечья, говорил мало, а протез прятал на коленях.