Елена Муравьева - Глупости зрелого возраста

«В принципе я не чувствую себя одинокой. У меня есть несколько подруг, которые прошли похожий путь и могут понять и поддержать меня. Проблема в том, что не могу встретить мужчину с аналогичными взглядами на жизнь».

«Кстати, — Ивану наконец-то удалось повернуть разговор в интересующее его русло. — Вы вроде бы писали, что ваши оппоненты — холостяки и почти ваши ровесники. Не рассматриваете ли вы их как потенциальных женихов?»

Не очень регулярная на этом переписка оборвалась. Ильин послал несколько коротких посланий, ау, отзовитесь и не получил ответов. Лужина объявилась недели через полторы.

«И зачем я только с вами связалась? — начало не предвещало ничего хорошего. — Зачем подпустила чужого человека так близко? Зачем раскрыла душу и мысли? И главное, что теперь с этим счастьем делать? Хотела уйти от вас — не могу. Хотела забыть — не получается. Оно и понятно. В кои веки появился человек способный тебя выслушать. Слушатели, хорошие слушатели всегда в дефиците. Сейчас все желают только говорить. Я не исключение и вывалила на вас более чем достаточно. О чем сейчас, с одной стороны, жалею. С другой — радуюсь. Ведь именно за возможность не искать слова, не прятать мысли, я и ценю наши отношения. Но все имеет свои границы. Вы задаете все более интимные вопросы, провоцируя меня к еще большей искренности. Это лишнее. Поэтому, спасибо за все и прощайте. С уважением, Ира».

Ильин перечитал послание дважды, задумчиво почесал переносицу, ему не хотелось ошибиться.

«Знаете, Ирочка, а я не принимаю ваше решение и не желаю прощаться. Отношения, даже эпистолярные, это всегда дуэт. Поэтому не берите на себя больше, чем положено. Я — не дневник, которому вы доверили свои тайны и можете закрыть или выкинуть в любой момент. Я — живой человек и привязался к вам. Я не умру, если не узнаю, продолжение вашей истории, но быть предметом, которым вы попользовались и за ненадобностью выбросили — отказываюсь. Имейте это в виду».

«Вы — манипулятор! — отклик появился в тот же день. — Вы — редкой наглости манипулятор. Я в восхищении. — Комплимент или обвинение произвели на Ильина впечатление — он гордился собой три дня. — Даже я не позволяю себе подобного. Кстати, кто вы по профессии? Если, действительно инженер, то напрасно. С таким талантом надо идти в продажи, разведку или журналистику. Вы умеете влезть в душу и вытянуть из нее сокровенное. Я полагала, что контролирую ситуацию и раскрываюсь по собственному желанию, а не по вашей указке. Я и в правду видела в вас больше дневник, чем живого человека (простите, за честность). И ошиблась. Перечитав нашу переписку, я обнаружила и оценила по достоинству, как ловко вы загоняли меня в ловушки. Это требует осмысления. Я возьму тайм аут. Хорошо?»

Вопросительный знак в конце предложения стал новой вехой в виртуальной дружбе. Ильина признали равным партнером и избавили от менторского тона и снисхождения. Зато послания Иры стали осторожнее и вывереннее. Она явно боялась подставиться и еще раз получить по носу.

Это Ильина не устраивало. Банального трепа и умствований на отстраненные темы ему было мало. Хотелось прежней острой игры, тем паче, что женские откровения прервались на самом интересном месте.

«Позвольте мне небольшой эксперимент? — написал он в следующий раз. — Я немного понял вас и могу, надеюсь, что могу, вместо вас ответить на свой вопрос. Помните: «Вы вроде бы писали, что ваши оппоненты — холостяки и почти ваши ровесники. Не рассматриваете ли вы их как потенциальных женихов?» Отвечать вы не захотели. С вашего позволения, я сделаю это сам».

Ира прислала лаконичный ответ: «Валяйте».

Письмо получилось длинным и резким. Перечитывать его Ильин не стал, отправил, как есть, издержки стиля вполне компенсировались остротой ситуации. Три последующих дня прошли в нетерпеливом ожидании. Каждые пятнадцать минут Иван заглядывал в почтовый ящик, в надежде обнаружить ответ. Увы, Лужина молчала упорно и бескомпромиссно. Не проявляла она и тени беспокойства в жизни, не выглядела поникшей и расстроенной, напротив, ее дерзкая красота сияла в эти дни еще ярче.

Под всяким благовидным предлогом Иван цеплялся к Ире с разными вопросами, надеясь уловить в зеленых глазах хотя бы намек на реакцию, вызванную его посланием. Напрасно. Выдержке этой женщины стоило позавидовать.

«Почему вы не отвечаете? — Наконец терпение закончилось, Ивана начал суетиться: — Вы получили мое письмо? Если нет, я могу продублировать».

«Думаю. Получила. Не стоит», — краткий ответ лишь усугубил и без того мрачные настроения. Ильин был раздавлен. Никогда прежде он не ощущал себя так паршиво. Он проиграл. В их необъявленном поединке красавица снова одержала верх и даже не сочла нужным снизойти к объяснениям. В отвратительнейшем состоянии духа Ильин настрочил второе послание. Резкое и обличительное, оно было переполнено обидой. Отсылать его значило признать свое полное ничтожество. Этого Иван позволить себе не мог.

Что бы успокоиться и еще раз убедиться в своей правоте он вернулся к первоистокам, то есть, опусу № 1. Чтение не доставило удовольствия.

«Думаю, обнаружив на новом месте работы трех холостых мужчин, подходящих вам по возрасту, вы слегка ошалели от счастья.

(Ира действительно в первые дни ходила по издательству сияющая и взбудораженная, и то и дело находила повод заскочить в бухгалтерию, редакцию и к директору с каким-либо вопросом)

Как же умные, обеспеченные, с квартирой-машиной пропадали без женского внимания. Потенциальные женихи явно не шли в сравнение с неприкаянными неудачниками, которые годами болтаются на инетовских сайтах знакомств и, о которых вы с таким пренебрежением, писали. Да и сама ситуация очевидно складывалась в вашу пользу. Вы — новенькая, вся на виду, сразу получили возможность предъявить потенциальным женишкам свою красоту. Это важный момент. Вы вошли в игру с козырного туза и могли без труда снять банк. В виртуальном пространстве, как и другим не очень молодым женщинам, вам приходится стартовать со слабых позиций — возраста.

На этом тезисе хочется остановиться подробнее. Как и прочие ваши ровесницы, указывая в интернетовской анкете года, вы, Ирочка, наверняка слукавили и убавили лет пять-семь.

(Иван как раз сидел у Генриха, когда Марина Львовна сделала сенсационное сообщение:

— Сколько по-вашему лет этой Лужиной? — спросила ехидно.

Сологуб пожал плечами:

— Около сорока.

Ильин, как человек, более посвященный, с усталой снисходительностью отмахнулся:

— Сорок пять.

— Пятьдесят! — последовало разоблачение. — А гонору-то…

На Генриха новость не произвела впечатление. А Ильину стало неприятно. Ему почему-то хотелось от Иры большего доверия).