Эмманюэль Роблес - Это называется зарей

— У вас есть подозрения? — спросил он инспектора.

— Подозрения? Ах, вы хотите сказать… Вы, конечно, хотите знать, кого мы подозреваем в укрытии Сандро? Да всех, доктор! Мы подозреваем решительно всех. Наше ремесло требует подозревать всех. Любые предположения допустимы, и даже вас, доктор: мы можем подозревать даже вас!

Засмеявшись, он откинулся на спинку стула. Зато тучный полицейский не шелохнулся, храня свою грозную неподвижность. А Валерио вдруг почувствовал себя в окружении огня. «Я пропал!» — подумал он. Из кратера на него пахнуло обжигающим паром, размягчившим его до самых костей. К счастью, Фазаро снова заговорил. Голос его прорывался сквозь тяжелую завесу пепла, сквозь дикое урчание пожара.

— Но, думаю, наше маленькое предупреждение в газетах заставит задуматься неосторожных. Хотя вы не читаете газет, доктор. Так вот! Мы проинформировали наше бесстрашное население о том риске, которому подвергает себя человек, пожелавший помочь убийце укрыться от правосудия. Я ведь уже говорил вам: время, как мне кажется, работает на нас.

В этот момент кто-то постучал в маленькую дверь, находившуюся за спиной Фазаро.

— Да! — крикнул инспектор.

Появился служащий и, протянув какой-то листок, тут же исчез.

Пока Фазаро читал, доктор успел немного прийти в себя. Неужели это комедия, чтобы заставить его понять, что ему следует без скандала выдать Сандро? Что в таком случае его проступок против закона будет забыт? Но он никогда не выдаст Сандро. К тому же подобные предположения были чистым безумием. Ему было страшно, а испугавшись, он потерял голову, вообразив самое худшее. Эти люди ничего не знали.

«Мы не поедем в Буджеру, Клара. Я обманул тебя. Мы не поедем в маленькую гостиницу на берегу моря. Возможно, нам никогда больше не суждено туда поехать». И хотя внутри у него что-то плакало, он знал, что не выдаст Сандро, что будет драться у своего дома и в самом доме, дабы защитить его от красавчика Фазаро, от глупой и бесчеловечной логики Фазаро. В нем крепла злобная решимость. Фазаро наклонился над письменным столом, любезно сказав:

— Это для вас, доктор. Само собой разумеется, мы сейчас проверяем как телеграфную, так и телефонную связь. А также почту. Кто-то может попытаться переправить нашего несчастного Сандро в Алжир или Тунис, поэтому нам следует принимать все меры предосторожности. В настоящий момент мне сообщили содержание телеграмм, полученных сегодня утром. Прошу прощения за то, что мне приходится читать строки, адресованные вам госпожой Валерио: «Прибываю вместе с отцом на борту „Портичи“ в пятницу около полудня». Вы видите, я счастлив первым сообщить вам эту добрую весть. Правда, вернувшись домой, вы найдете у себя и саму телеграмму. Примите мои поздравления, дорогой доктор.

В голосе его не было ни тени иронии. Он говорил с привычной для него непринужденностью. Валерио вслушивался в его слова с изматывающим вниманием.

— Спасибо, — проговорил он едва слышно.

Пот струился по его спине. Он с трудом дышал этим перегретым воздухом, иссушавшим легкие. Бросив тревожный взгляд в окно, он увидел фасад казармы карабинеров, закрученное вокруг своего древка полотнище флага и старую, плохо стертую надпись: «Credere — Obbedire — Combattere» [23] Верить — Слушаться — Сражаться (итал.). .

— Ну вот, доктор! Теперь вы счастливы. Надеюсь, госпожа Валерио возвращается в добром здравии?

— Пребывание в Альпах пошло ей на пользу, — ответил Валерио.

— И вы не будете больше жить в одиночестве в этом огромном доме. Если позволите, доктор, я хотел бы задать вам один маленький вопрос.

— Прошу вас, — сказал, насторожившись, Валерио.

Стало быть, эта гнусная комедия все еще продолжается и будет длиться до тех пор, пока ему, возможно, не скажут: «Вы арестованы!» При этой мысли гнев окатил его кипящей волной.

— Как бы вы поступили, окажись вы на месте прокурора в деле Сандро? — сказал инспектор, радостно улыбаясь.

— В деле?.. Но я понятия не имею!

— Да, какого приговора потребовали бы вы для убийцы Гордзоне, хотел я сказать. Я люблю задавать этот вопрос и зачастую получаю на него весьма поучительные ответы.

Валерио взглянул ему прямо в глаза. Ловушка, зияя, открылась перед ним, однако он не отступил. «Клара, любовь моя, единственная моя любовь!»

— Оправдания, — сказал он, и слово это, казалось, вырвалось из самых глубин его существа.

— Оправдания? Прокурор требует оправдания? Вы шутите, дорогой доктор. В первый раз я слышу такой ответ. До сих пор мне довелось услыхать немало любопытного, но оправдание!..

Он рассмеялся своим молодым, звонким смехом, обнажившим его великолепные, чересчур белые зубы.

— Погодите. Вы забываете о преднамеренности! У нас есть свидетельства! Сандро давно уже грозился убить своего врага. Гордзоне, безусловно, не был благодетелем. Однако мы живем в организованном обществе, черт побери!

Валерио чувствовал, что тучный полицейский наблюдает за ним, и этот взгляд невыразимо стеснял его.

— Я хочу сказать, что Сандро человек несчастный, — с усилием произнес он. — И потому, мне кажется, не следует мучить его еще больше.

— Конечно, конечно! — сказал Фазаро на этот раз кислым тоном. — История его не может оставить равнодушным. Я понимаю. Молодая пара. Оба страстно любят друг друга. Она умирает. Но ведь убит человек! А вы говорите — оправдать, доктор! Не думаете же вы об этом всерьез!

— Я думаю об этом всерьез.

— Яснее не скажешь! — воскликнул Фазаро и развел руками. — Ну что ж, дорогой доктор, не хочу вас больше задерживать.

Валерио уже встал. Он попрощался легким кивком головы, но Фазаро подошел к нему и проводил до самой двери.

— Я рад за вас в связи с возвращением госпожи Валерио, — сказал он на пороге. — Еще раз примите мои поздравления!

Выйдя на улицу, доктор заторопился. Его охватило безумное желание обнять Клару. И в то же время он чувствовал себя очень усталым, ноги едва держали его. «Sole ardente di Sardinia», говорила стена. Ему только что удалось избежать кораблекрушения. Он лишился сил, но остался жив. В его пылающей голове умирала любая мысль, превращаясь в липкую массу. «Чего они ждут, чтобы арестовать меня? Чего они ждут?» Всей душой он ненавидел Фазаро. «Что за гнусная игра? К чему эти поздравления, он же знает, что Клара — моя любовница! Зачем?» Он вошел в дом. Дельфина была в столовой.

Повернувшись к нему, она крикнула своим пронзительным совиным голосом:

— Для господина телеграмма. Я положила ее на письменный стол!

Взяв телеграмму, он в спешке разорвал ее, открывая.

«Прибываю вместе с отцом на борту „Портичи“ в пятницу около полудня. Целую. Анджела».

«Целую», — написала Анджела. Он вспомнил, что Фазаро не стал читать ему этого слова.