Константин Семёнов - Грозненские миражи

— Колян, — еле слышно сказал Ваха разбитым ртом. — Слышал?

— Не обд-дурят? — икая от страха, спросил недавний мучитель.

— Он поклялся.

— А этот? — Колян кивнул на Павла.

— Брось нож, козёл! — вполне отчётливо произнёс Ваха. — А то поклянусь я.

Пацан осторожно отвёл руку от Ольги. Встал, бросил нож на снег и осторожно, не сводя глаз с Павла, сделал шаг в сторону. Павлик не шевелился. Колян так же медленно сделал ещё три шага, замер, повернулся и со всех ног помчался в сторону моста.

— Молодец! — сказал Вахе Руслан. — А теперь запомни. Я живу вон в том доме, и если увижу вас здесь ещё хоть раз…

— Павлик! — Ольга вскочила, бросилась к Павлу и вцепилась ему в плечо. — Паша! Руслан! Пав-лик!

— Ты цела? — прервал её Павел. — Они ничего тебе не…

— Нет-нет, — запричитала Ольга, — всё хорошо, они не успели! Павлик, вы меня спасли… Руслан! А почему ты босиком? У тебя кровь! Руслан, зачем вы этого отпустили? Он у меня цепочку сорвал!

— Ничего, — снял с плеча её руку Павел. — Подожди.

Виктор встретил его открытыми глазами.

— Ну что же ты, Муха? Опять? — тихо спросил Павлик. — Как ты?

— Норм… — прошептал Виктор разбитыми губами. — Норм…ально. Я знал, что ты придёшь. Это он… тебе позвал?

— Конечно, Муха.

— Вы о ком? — подошёл Руслан. — Кто позвал?

— Он, — показал глазами Виктор, и Руслан обернулся.

В воздухе по-прежнему кружили снежинки. Деревья вдоль Сунжи стояли нарядными, тепло укрытые пушистым снежным покрывалом. Нарядные и неподвижные. Все, кроме одного.

Айлант возвышался над ними над всеми, и на его ветвях не было снега.

— Туфлю где потерял? — спросил Витька.

— Забодали! — засмеялся Павлик. — Идти-то сможешь?

— Не знаю. Хорошо новый год начался. А ты о майских жуках…

— Так вот что это был за шум, — задумчиво сказал Русик. — Какие же вы всё-таки гады были, пацаны!

Если бы айлант мог, он бы, наверное, удовлетворённо вздохнул: вся нужная информация была найдена и головоломка собралась полностью. Выход из лабиринта, ещё недавно казавшийся миражом, теперь лежал на поверхности. Что этот выход любой нормальный человек назвал бы полным бредом, айлант не интересовало: он давно убедился, что люди не отличались логикой. Они сами не знали, на что способны, не понимали, что могут превратить в реальность почти любой мираж. Если поверят. Если захотят поверить. А для этого мало логики, недостаточно рассудка.

Чтоб заработала переправа надежды, надо поджечь бикфордов шнур веры.

Айлант высочайший не умел вздыхать, он только привычно прошелестел листвой

Жена позвонила в разгар рабочего дня, и Виктор Андреевич сразу напрягся.

— Да, — сказал он, стараясь оставаться спокойным.

— Витя! — задребезжала мембрана. — Извини, но я подумала, что должна сказать тебе сразу. Дело в том…. В общем, пришло письмо, Витя!

— От Ани?

— Да! То есть почти… Витя, ты не волнуйся, всё хорошо! Ты лучше сам посмотри. Пароль помнишь?

— Да, — сказал Виктор. — Света, от кого письмо?

— Посмотри! — твёрдо повторила жена и положила трубку.

Виктор подавил досаду, включил Интернет и стал ждать. Внизу экрана весело забегали зелёные квадратики загрузки. Квадратики бегали быстро, но ему казалось, что они издевательски стоят на месте. Вспотели ладони.

Почта открылась, Виктор глянул на верхнюю строчку, и у него закружилась голова. Незнакомый адрес с расшифровкой «Анна Тапарова», и четыре коротких слова заголовка: «Муха привет! Это я».

Бежали секунды, собирались в минуты, а Виктор Андреевич Михеев смотрел и смотрел на экран, не решаясь открыть письмо.

«Муха, привет! Это я».

В кабинете вдруг стало жарко.

Тапик!

«Муха, привет! Это я».

Пашка!

Виктор положил дрожащий палец на мышку, убрал, снова положил. Опять убрал.

«Муха, привет! Это я». «Муха, привет!». «Муха!..»

В голове тихо зашумела листва. Виктор, словно во сне, вновь положил руку на мышку и нажал левую кнопку.

Письмо будто бы выпрыгнуло из монитора, впечатываясь ему прямо в сетчатку, прямо в душу, но Виктора Андреевича Михеева здесь уже не было. Он снова, наверное уже в десятитысячный раз, был там — в проклятом Богом 1994-м году.

И вновь, и вновь, как заезженная пластинка, в мозгу всплывала одна и та же мысль.

«Хорошо, когда есть друзья. Всегда есть, кому придти на помощь. И всегда есть, кого предать».

Ох, как же не хотелось ехать Виктору в Грозный! Воспалённое воображение услужливо подбрасывало картинки одна ужасней другой, и отделаться от них было трудно. Сердце начинало стучать, как пулемёт, на лбу выступал пот. Ни валерианка, ни корвалол не помогали; помогала водка. Слава богу, хоть этого добра хватало.

Ехать было надо. Родительскую квартиру, пусть и за копейки, но продали полгода назад. Деньги благополучно вывезли. Мало того, родителям разрешили полгода пожить в квартире, пока Виктор не найдёт им жильё. И всё это было сделано практически без его, Виктора, участия. Всё сделал, вернее, организовал Кулёк. Организовал, как всегда безупречно. Как это у него получалось, Виктор давно уже не пытался понять. Главное, что получалось. Даже сейчас, когда он уже год не жил в Грозном. Получалось.

— Что дёргаешься? — сказал ему Кулёк три дня назад. — Приедешь, позвонишь Саламбеку — и всё. Даже платить не надо будет. Нет, в принципе можно обойтись и без тебя, но как это будет выглядеть? Хочешь?

— Кулёк, — зачем-то спросил Виктор, — ты что, продолжаешь иметь с ними дела?

— С кем? — усмехнулся Валентин.

Виктор знал эту усмешку, этот уверенно-снисходительный взгляд. Он привычно терпел её годами, прекрасно понимая, что это мизерная плата. Даже и не плата вовсе, а так — мелочь. Но иногда становилось обидно, и тогда забывалось всё: и то, что он сейчас здесь, а не в бушующем Грозном, что для него нашлось неплохое место, что скоро будет свой дом…. На миг, но забывалось.

— С заводом, — буркнул Виктор. — С Саламбеком. Вообще — с «ними»!

— Виктор Андреевич! Вы никак думаете, что это всё бесплатно падает с неба? — Кулёк улыбнулся ещё шире и вдруг резко сменил тон. — Едешь? Или…

— Еду.

— Правильно, — снова улыбнулся Валентин. — Всё будет нормально.

Виктор промолчал.

— Муха… — сказал Кулёк, когда он уже собрался уходить. — Ты скажи ему, что ещё не поздно, что я жду… мы ждём. Не бзди, Муха!

Виктор честно пытался не «бздеть». И когда садился на автобус в Моздоке — поезд он отверг сразу — и когда ехал через внешне совершенно не изменившуюся республику. У него это даже почти получилось, особенно, когда с удивлением обнаружил, что в автобусе большинство русские, в основном, старики. «Пенсии!» — не сразу сообразил Виктор. Ищущей своего места Ичкерии было не до таких мелочей, и пенсии старики предпочитали переводить в Россию. Точно так же ездили в Ставрополье и его родители. Страх сменился стыдом.