Роман Канушкин - Дети Робинзона Крузо

(Икс, Икс, проснись! Пожалуйста, Икс, просни-и-и-с-сь)

Все снова вернулось.

Джонсон отключил мобильный телефон и растерянно оглянулся по сторонам. Он стоял в зале собственного ресторана, и первые вечерние гости уже собрались. Это был знаменитый на всю Москву один из первых ресторанов высокой кухни, и отужинать здесь, провести юбилей или какое иное мероприятие считалось хорошим тоном столичного бомонда. Славилось заведение и великолепной винной картой; много лет назад Джонсон вывез из Франции настоящего сомелье, тоже одним из первых в столице. К тому же напротив находились не менее знаменитые московские пруды, воспетые не одним поколением художников и поэтов, и бульвары, в тени лип которых был не так страшен июльский зной.

Некоторое время Джонсон обдумывал неплохую бизнес-идейку. Ему пришла в голову мысль скупить оставшиеся еще с советских времен подземные туалеты и устроить в них сеть рюмочных, как это было во времена их юности. Он как раз подумывал поделиться удачной мыслью со своим деловым партнером, когда зазвонил телефон.

Это был Миха. Джонсон улыбнулся: человек, известный в бомонде как Миха-Лимонад, тоже не гнушался провести здесь презентацию какого-то из своих многочисленных проектов. «Дураки мы!» — подумал Джонсон. Виделись они теперь редко, и, стоит признать, почти всегда по делу.

Однако Михе удалось изрядно удивить Джонсона. Он, конечно, звонил по делу, только дельце это оказалось не вполне привычным.

— Я теперь все понял, — начал Миха без предисловий. — Догадался.

— Я тоже рад тебя слышать, — усмехнулся Джонсон.

— Понимаешь, я догадался. А ведь все лежало на поверхности! Он не раз нам об этом говорил.

— Тихо, тише!.. Ты о ком!

— Да вспомни ты: Снежная Королева любыми средствами пыталась заполучить мальчика Кая. Богиня Исида и мальчик Гор. Венера с малышом Эротом. Даже Дева Мария с младенцем Христом на руках! Понимаешь?! Старая рухлядь просто не смогла его достать!

— Ты о чем? Репетируешь новый проект?

— Он сам не раз нам об этом говорил! Вспомни! Это архетип.

— Кто говорил? — глухо отозвался Джонсон.

— Будда! Вспомни: во многих традициях считается, что архетипом женщины является маленький мальчик. Вот почему они все... А его старая карга не смогла заполучить.

— Старик, ты... — Джонсон провел языком по губам. — Это что, шутка?

— Нет, не шутка. Рядом с каждой ребенок. Мальчик.

— Но ведь... Старик, с тобой все в порядке?

— Все нормально. Просто я теперь все понял. Джонсон, можешь кое-что сделать для меня?

Джонсон снова провел языком по губам:

— Все что в моих силах. — Ему самому ответ показался смешным. Все это при определенных обстоятельствах могло бы быть смешным и глупым. При определенных обстоятельствах...

— В твоих. Слушай, эта твоя старая флейта еще жива?

— Флейта? Ты говоришь...

— Ну да! Отцовская флейта, пиколло? Не прикидывайся, старая перечница!

— Ну, жива где-то... В смысле конечно.

— Слава богу, — и только тут Джонсон понял, что его старый друг, с которым они теперь виделись крайне редко, наконец, что называется, выдохнул. — Она мне нужна.

— Миха, ты... Я не понимаю... Можешь приехать?

— Конечно могу! Думаешь, я куда-нибудь тороплюсь? Сейчас буду.

Джонсон отключил мобильный. Михе удалось его удивить. Да что там — обескуражить!.. Ведь все давно в прошлом. Словно сон, которого и не было вовсе, потому что не может быть. Ведь им тогда объяснили, что это просто нервное расстройство; они все пережили тяжелый травматический удар — потерю друга, — и это реакция психики на шок...

Но все же Михе удалось Джонсона не только удивить. Ему удалось его напугать. Совсем чуть-чуть. Капельку.

Дмитрий Олегович Бобков снова стоял на пороге ванной комнаты, своей роскошной «помывочной». Он не знал, как здесь очутился и почему у него во рту большой палец правой руки. Он вроде бы готовил мясо и думал о найденной картине, а потом... Услышал плеск?

Этого утверждать нельзя.

Дмитрий Олегович извлек изо рта влажный палец, покосился по сторонам и нахмурился. Зачем он здесь? Это неправильно. Ведь для этого и должна прийти Юленька, осталось совсем чуть-чуть. Он действительно готовил мясо, и бутылочка «Вдовы Клико» обложена льдом в ведерке; да и стол уже накрыт для позднего ужина, серебро, свечи... Дмитрий Олегович склонил голову, прислушался: тихо, ни плеска, ни других посторонних звуков. Лишь маятник напольных часов в библиотеке выдает свои еле уловимые, сухие «тик-так».

Кап-кап

И все же, зачем он здесь? И почему не помнит, как сюда пришел? Бутылочка «Вдовы Клико» — может, дело в ней? Он собирался распить шампанское вдвоем с Юленькой в ванне,

(если ванна не окажется занятой) и решил проверить... что?

Опять вопросы. Сплошные вопросы. Дмитрий Олегович Бобков, антиквар и директор, в последнее время превратился в один большой вопросительный знак. О чем он и собирался поговорить сегодня с Юленькой, а сам стоит на пороге собственной ванной, совершенно не понимая, как и зачем здесь оказался. Можно было бы поинтересоваться у Лже-Дмитрия,

ты что-то видел но этот буффон всегда пропадает в самые ответственные минуты.

(а что ответственного в этой минуте?)

У директора запершило в горле, он слабо, почти беззвучно прокашлялся.

Взгляд Дмитрия Олеговича вдруг остановился на дверной ручке. Сердце забилось быстрее, он сглотнул прелый ком, поднявшийся к горлу. На золоченой дверной ручке «помывочной» Дмитрий Олегович обнаружил небольшой прилипший кусочек горчицы.

(ты что-то видел, что-то очень нехорошее)

Ну и что! Это ничего не значит. Он сейчас готовил мясо, и... Конечно, это может значить все что угодно. В том числе и то, что он уже побывал там,

(внизу?) внутри, побывал в ванной комнате и что-то там видел. А потом вышел.

Директор быстро облизал губы, они сделались очень сухими. Наверное, все же что-то случилось, и...

— Надо туда войти, — проговорил Дмитрий Олегович осипшим голосом. Верхний краешек прилипшей горчицы был смазан, явно следы пальцев, которые поворачивали ручку. Получается, у него проявилось что-то вроде лунатизма, и он совершает сомнамбулические прогулки по собственному дому, ничего о том не зная.

«Верно, кацапчик! — подал наконец голос Лже-Дмитрий. — Правильно замечено. Только одного ты не догоняешь. Так и не понял: в минуты, которые ты называешь «ответственными», пропадаешь ты, я-то остаюсь и, к примеру, прекрасно знаю, что сейчас происходит за дверью».

— Что происходит? — слабо проговорил Дмитрий Олегович.

(внизу, в глубине?)

Тишина. Мрачный комизм ситуации очевиден: вот так стоять посреди собственного дома, вымаливая ответы у самого себя. Что ж, мы уже привыкли к таким штучкам.