Кристофер Ишервуд - Прощай, Берлин

— Я очень рад познакомиться с вами, — сказал Бернгард, когда мы пожали друг другу руки. Он говорил по-английски без малейшего акцента.

Герр Ландауэр был маленьким живым человеком со смуглой морщинистой кожей, как у старого, хорошо начищенного башмака. Его блестящие карие глаза смахивали на пуговицы, а брови бульварного комедианта были густыми и черными, словно подведенными жженой пробкой. Было ясно, что он обожает свое семейство. Он распахнул перед женой дверь так, словно она была хорошенькой молоденькой девушкой. Благожелательная счастливая улыбка изливалась на всю компанию: на светившуюся от радости по случаю его приезда Наталью, слегка зардевшуюся фрау Ландауэр, меланхоличного, бледного, вежливо-загадочного Бернгарда и даже меня. Герр Ландауэр в разговоре почти все время обращался ко мне, деликатно обходя все, что касалось семейных дел, чтобы не напоминать мне, что я здесь посторонний.

— Тридцать пять лет назад я был в Англии, — сказал он с сильным акцентом. — Я приехал в вашу столицу, чтобы писать докторскую диссертацию, и поселился вместе с еврейскими рабочими в лондонском Ист-энде. Я не раз имел возможность убедиться, что ваши английские власти мне вовсе не рады. Я был очень молод тогда, пожалуй, моложе, чем вы сейчас. Я вел необыкновенно интересные разговоры с докерами, проститутками и хозяйками «пабликхауз», [22] public house (англ.) — пивная, закусочная. как вы их называете. Очень интересно… — Герр Ландауэр задумчиво улыбнулся. — И моя пустяковая небольшая диссертация вызвала такие дебаты! Ее перевели на пять языков.

— На пять языков! — повторила Наталья. — Вы видите, мой отец тоже писатель.

— О, это было тридцать пять лет назад! Задолго до того, как ты родилась, моя милая! — Герр Ландауэр неодобрительно покачал головой, в его глазах-пуговках светилось великодушие. — Сейчас у меня нет времени для подобных штудий. — Он вновь повернулся ко мне. — Я только недавно прочел по-французски книгу о вашем великом английском поэте, лорде Байроне. Такая интересная работа. Теперь я был бы очень рад узнать ваше профессиональное мнение об этом важнейшем вопросе — был ли лорд Байрон виновен в кровосмесительном грехе? Как вы думаете, мистер Ишервуд?

Я почувствовал, что краснею от стыда. Странно, но меня смущало присутствие не Натальи, а фрау Ландауэр, безмятежно заправлявшей в рот очередной кусок, а Бернгард не отрывал глаз от своей тарелки, чуть заметно улыбаясь.

— Да, — промямлил я, — это довольно сложно…

— Очень интересный вопрос, — перебил меня герр Ландауэр, благосклонно оглядывая всех нас и с огромным удовольствием уплетая завтрак.

— Имеет ли гений право на исключительные поступки? Или скажем ему так: «Нет, вы можете писать прекрасные стихи и рисовать замечательные картины, но вести себя вы должны как обычный человек и подчиняться законам, созданным для обычных людей». — Не переставая жевать, герр Ландауэр обвел нас торжествующим взглядом. Вдруг он уставился на меня:

— Ваш драматург Оскар Уайльд… еще один случай. Что вы скажете о нем, мистер Ишервуд? Я бы очень хотел услышать ваше мнение. Справедливо ли было по английским законам наказывать Оскара Уайльда или нет? Пожалуйста, скажите, что вы думаете?

Герр Ландауэр радостно смотрел на меня, замерев с вилкой у рта. Подспудно я все время ощущал присутствие Бернгарда, который сдержанно улыбался.

— Да… — начал я, чувствуя, как у меня краснеют уши. На этот раз меня неожиданно спасла фрау Ландауэр, сказав что-то Наталье по поводу овощей. Завязался недолгий разговор, во время которого герр Ландауэр, кажется, позабыл свой вопрос. Он с удовольствием продолжал есть. Но тут встряла Наталья.

— Пожалуйста, скажите отцу название вашей книги. Я не могу вспомнить. Такое смешное.

Нахмурив брови, я попытался выказать ей свое неудовольствие — но так, чтобы другие не заметили.

— «Все конспираторы», — сказал я холодно.

— «Все конспираторы»… о да, конечно!

— А вы пишете детективные романы, мистер Ишервуд? — Герр Ландауэр одобрительно расплылся в улыбке.

— Боюсь, эта книга не имеет никакого отношения к детективу, — вежливо ответил я. Герр Ландауэр смотрел недоуменно и разочарованно: «Не имеет отношения к детективу?»

— Пожалуйста, объясните ему, — приказала мне Наталья.

Я глубоко вздохнул:

— Название символичное… Это цитата из «Юлия Цезаря» Шекспира.

Герр Ландауэр тотчас просветлел:

— А, Шекспир! Великолепно! Очень интересно…

— У вас есть великолепные переводы Шекспира на немецкий язык.

Я порадовался собственной хитрости: удалось увести разговор в сторону.

— Да, конечно! Великолепные. Благодаря им Шекспир стал почти немецким поэтом…

— Но вы не сказали, — настаивала Наталья с дьявольской въедливостью, — о чем ваша книга.

Я заскрежетал зубами.

— О двух молодых людях. Один художник, другой — студент-медик.

— И это единственные персонажи вашей книги? — спросила Наталья.

— Конечно, нет. Но я удивляюсь вашей забывчивости. Я совсем недавно пересказывал вам сюжет.

— Дурак! Я спрашиваю не для себя. Я, естественно, все помню, что вы мне рассказывали. Но мой отец не слышал. Так что расскажите, пожалуйста… что потом?

— У художника есть мать и сестра. Все они ужасно несчастны.

— Но почему они несчастны? Мой отец, мать и я — мы счастливы.

Я подумал: хоть бы ты сквозь землю провалилась.

— Все люди разные, — сказал я осторожно, избегая встречаться глазами с герром Ландауэром.

— Ну ладно, — сказала Наталья. — Они несчастны. А что потом?

— Художник убегает из дома, а его сестра выходит замуж за очень приятного молодого человека.

Наталья, очевидно, поняла, что больше я не вынесу. Она сделала последний выпад:

— И сколько же экземпляров вы продали?

— Пять.

— Пять. Но это совсем немного.

— Совсем немного.

К концу ланча стало ясно, что Бернгард и его дядя с теткой должны обсудить семейные дела.

— Не хотите ли немножко прогуляться? — спросила меня Наталья.

Герр Ландауэр церемонно попрощался со мной:

— Мистер Ишервуд, вы всегда желанный гость в моем доме.

Мы низко поклонились друг другу.

— Может быть, — сказал Бернгард, протягивая мне свою визитную карточку, — вы зайдете как-нибудь вечерком и скрасите мое одиночество?

Я поблагодарил и сказал, что буду рад.

— Как вам понравился мой отец? — спросила Наталья, как только мы вышли из дому.

— Мне кажется, он один из самых милых отцов, которых я встречал в своей жизни.

— Это правда? — Наталья была в восторге. — Да, правда? А теперь признайтесь: мой отец поразил вас, говоря о лорде Байроне? Нет? Вы покраснели как рак.

Я засмеялся.

— Ваш отец заставил меня почувствовать себя старомодным. Он такой современный.