Норман Мейлер - Крутые парни не танцуют

– А отчего сработал второй?

– Он не срабатывал. Его просто съела ржавчина. Накопилось постепенно. Сорок пять лет я жил и плевал на себя.

– Ты свихнулся.

Он сделал большой глоток разбавленного бурбона.

– Если бы. Тогда у меня не было бы рака. Говорю тебе, я все изучил. При желании можно найти скрытую статистику. У шизофреников в желтых домах рак бывает вдвое реже, чем у обычных людей. Я это так понимаю: или свихивается твое тело, или душа. Рак предохраняет от шизофрении. Шизофрения – от рака. Большинство людей не знают, как круто по ту сторону. Мне было на роду написано узнать. Так что мне нет прощения.

Я молчал. Я не мог с ним спорить. Нелегко описать, какой эффект вызвали его слова. Неужто я впервые приблизился к разгадке того, почему теплота, проявляемая им в общении со мной, всегда словно пересекала ледовые просторы? Да, когда-то я действительно был семечком в теле Дугласа Маддена, но только после того, как он перестал уважать это тело. Я был в какой-то мере неполноценен. Я ощутил, как растравляются все мои старые раны, давно зализанные и давно забытые. Неудивительно, что отец был от меня не в восторге. Во мне забрезжило предчувствие того, что годы спустя – если мне суждено их прожить – воспоминание об этом разговоре будет приводить меня в ярость.

Однако вместе с тем мне было жаль отца. Чертово сострадание. Он перечеркнул свой образ в моих глазах длинной тенью.

Затем на меня вновь накатил страх. Ибо теперь мне опять показалось, что я мог убить двух женщин. Как часто в последние годы я подходил вплотную к тому, чтобы наброситься на Пэтти Ларейн с кулаками! И каждый раз подавлял свое желание – но не помогало ли это развиться зародышу моей грядущей хвори? Да, подобно своему отцу, я жил в неподходящей среде. Я снова вспомнил о том, как лазил на Обелиск. Может быть, той ночью я надеялся предотвратить включение первого рубильника?

И тогда я понял, что должен довериться Биг-Маку. Я должен был поговорить с ним о двух убийствах и о полиэтиленовых пакетах в сыром подвале этого дома. Я не мог больше хранить это в себе. Но не мог и заставить себя сказать об этом прямо. А потому решил начать с обиняков.

– Ты веришь в предназначение? – спросил я.

– В предназначение? – отозвался он. – В каком смысле? – Перемена темы его обрадовала. Долгие годы за стойкой приучили моего отца жить с вопросами, зияющими, как небесные врата.

– В смысле футбольных пари, – сказал я. – Может Бог выбрать команду, которая победит?

Очевидно, это был один из тех вопросов, с которыми Дуги жил уже давно. В его глазах блеснул огонек: по-видимому, он размышлял, поделиться ли со мной полезными знаниями. Потом он кивнул.

– Я думаю, если бы Бог бился об заклад, он выигрывал бы в восьмидесяти процентах случаев.

– Откуда ты взял эту цифру?

– Ну, допустим, что в ночь перед матчем Он посещает места, где спят игроки, и читает у них в голове. «"Питтсбург" к игре готов, – говорит Он себе. – А „Джетс“ нынче не в форме. „Питтсбург“, – решает Он, – стоит того, чтобы поставить на него как минимум три к одному». И Он ставит на «Питтсбург». Я бы сказал, что Он бывает прав в четырех случаях из пяти.

– Но почему в четырех из пяти?

– Потому что футбольные мячи, – зловеще произнес мой отец, – не всегда отскакивают куда надо. Выигрывать чаще, чем четыре раза из пяти, непрактично. Это уже хороший результат. Если бы Он принялся анализировать каждый отскок, Ему понадобилось бы в миллион раз больше вычислений, чтобы подняться с восьмидесяти процентов до девяноста девяти. Это нерационально. У Него слишком много других забот.

– Но почему ты остановился на этой цифре – четыре из пяти?

Мой отец отнесся к этому вопросу очень серьезно.

– Иногда, – сказал он, – у игрока бывает счастливая полоса, и он с месяц, а то и больше, удерживает средний уровень выигрышей в семьдесят пять процентов. Я так понимаю, что на это время у него происходит подключение к каналам связи в высших сферах.

Я подумал о Гарпо.

– А может кто-нибудь поддерживать эту связь еще дольше?

Отец пожал плечами:

– Вряд ли. К этим линиям надолго не подключаются. – Он с легкостью перескочил на параллельную метафору: – Это все равно что ходить по канату.

– А как насчет полосы жуткого невезения?

– Эти ребята тоже на линии. Только поток идет в обратную сторону. Их интуиция врет на все сто восемьдесят процентов.

– А может, это все просто теория вероятностей?

– Теория вероятностей, – с отвращением сказал он, – засрала людям мозги больше любой другой выдумки, какую я знаю. Это чистое дерьмо. Линия связи либо подпитывает тебя, либо наоборот. А жадных совсем сбивает с толку.

– Ну а если по твоим ставкам выходит пятьдесят на пятьдесят?

– Тогда ты далеко от линии связи. Работаешь как компьютер. Загляни в газеты. Эффективность компьютерных предсказаний не поднимается выше пятидесяти процентов.

– Ладно, – произнес я, – это предсказания. Но вот как насчет совпадений?

У него был встревоженный вид. Я встал и налил нам еще.

– Добавь в мой побольше воды, – попросил он.

– Совпадения, – сказал я. – Что ты о них думаешь?

– Я уже наговорился, – сказал он. – Теперь ты.

– Ну, – сказал я, – по-моему, тут тоже что-то вроде канала связи. Вернее, целой сети. По-моему, до нас доходят обрывки чужих мыслей. Обычно мы этого не осознаем, но тем не менее.

– Обожди минутку. Ты считаешь, что люди способны посылать и принимать мысленные сообщения? Телепатия? И сами того не замечают?

– Называй это как хочешь.

– Что ж, – сказал он, – допустим, ты прав. Ну и?..

– Однажды, – сказал я, – я ездил на Аляску, в Фэрбанкс, и ты это почувствовал. Значит, была связь.

– Ага, – сказал он, – рядом с магнитным полюсом. И что ты делал в Фэрбанксе?

– Так, дурацкая аферка. Ничего особенного.

На самом деле я ездил на север продавать кокаин – это произошло после моего разрыва с Мадлен. А еще через месяц меня арестовали во Флориде, куда я приехал с той же целью. Привез два кило кокаина. Только услуги адвоката, берущего хорошие деньги за свое умение торговаться в суде, помогли свести наказание к трем годам (с правом досрочного выхода).

– Как раз в Фэрбанксе я поссорился с одним малым, – продолжал я. – Дело пахло керосином. Утром я проснулся и сразу вспомнил его лицо. Оно нагоняло жуть. Потом зазвонил телефон. Это был тот самый парень. Он и в разговоре пытался нагнать жути. Хотел, чтобы я встретился с ним ближе к ночи. Весь день я натыкался на людей, которых видел прошлым вечером, и ни один из них не удивил меня своим обликом. Они выглядели сердитыми или радостными именно в той мере, в какой я ожидал. Это было безошибочно, как во сне. Под конец дня я встретился с моим ломовиком. Но к тому моменту напряжение меня отпустило. Потому что несколько часов подряд я ясно видел его в своих мыслях, и он выглядел слабым. И правда, когда я его встретил, так и оказалось: он трусил больше, чем я.