Норман Мейлер - Крутые парни не танцуют

– По расстоянию от тех кустов, – произнес он, указывая на одно-два растения у края ложбины.

– Не очень-то надежно.

– Видишь вон тот перевернутый панцирь мечехвоста?

Я кивнул.

– Приглядись получше. Я положил в него камень, чтобы не снесло ветром.

Я не мог рассмотреть камень в такой темноте, но притворился, что вижу его.

– Пэтти Ларейн, – сказал Уодли, – похоронена под этим панцирем, Джессика – на четыре фута правее, а Паук – на четыре левее. До Студи еще четыре фута влево.

«А для меня ты местечко приготовил?» – вот что просилось мне на язык (бодрость духа, приличествующая отважному пациенту, требовала не меньшего), – но я испугался, что подведет голос. В моем горле словно что-то застряло. Смешно сказать, но теперь, когда моя смерть была совсем рядом, я боялся не больше, чем перед началом первого футбольного матча в средней школе. И уж точно меньше, чем перед своим первым и последним выступлением в «Золотой перчатке». Может быть, жизненные перипетии сточили мою душу до уровня управляемых эмоций? Или я все еще надеялся выхватить у него пистолет?

– Почему ты убил Пэтти Ларейн? – спросил я.

– Зря ты считаешь, что это я, – ответил он.

– Как насчет Джессики?

– Ну нет. У Лорел, конечно, были серьезные минусы, но убивать ее я бы не стал. – Он набрал песка в руку, свободную от пистолета, и пропустил его сквозь пальцы, точно обдумывая, стоит ли продолжать. – Ладно, – произнес он, – пожалуй, я тебе скажу.

– Будь добр.

– Да какая тебе разница?

– Я же говорил – по-моему, разница есть.

– Интересно, неужто ты прав?

– Прошу тебя, скажи мне, – произнес я, словно обращаясь к старшему родственнику.

Это ему понравилось. Я полагаю, что прежде он ни разу не слышал в моем голосе такой интонации.

– Ты хоть понимаешь, что ты скотина? – сказал Уодли.

– Мы не всегда видим себя со стороны, – ответил ему я.

– Так вот, ты страшно жадный тип.

– Должен признаться, я не совсем понимаю, с чего ты это взял.

– Мой друг Леонард Пангборн был глуп во многих отношениях. Он хвастался, что облазил самые тайные уголки мира голубых, хотя на самом деле и близко к ним не подходил. Он был существом замкнутым. Как он страдал от своей гомосексуальности! Она его мучила. Он ужасно хотел стать обычным. И невероятно обрадовался, когда Лорел Оквоуд затеяла с ним роман. Подумал ты обо всем этом? Нет. Тебе надо было втюхать ей прямо у него на глазах.

– Откуда ты все это узнал?

– От самой Джессики, как ты ее называешь.

– Да что ты?

– Да-да, милый мой, она позвонила мне поздней ночью, тогда, в пятницу, – шесть дней назад.

– Ты уже был в Провинстауне?

– Конечно.

– И что сказала Джессика?

– Она была совсем выбита из колеи. После того как ты устроил свое гнусное шоу – это с ними-то, простыми душами! – у тебя еще хватило наглости бросить их там вместе с их машиной. «Эй вы, свиньи, – рявкнул ты, – ищите дорогу сами!» Как это согласуется с моральными устоями бармена, а, Мадден? Поскобли любого из вас, и наружу вылезет деревенщина. Ну чем они могли ответить? Они поехали обратно и страшно поссорились. Лонни вернулся в свое привычное состояние. Как маленький обидчивый ребенок. Скандал у них был настоящий – прямо дым коромыслом. Он обозвал ее шлюхой. А она его – старой бабой. Это его доконало. Бедняга Лонни. Он выходит из машины, захлопывает багажник и шагает прочь. Так ей кажется. Она ждет. Даже не слышит хлопка и только задним числом понимает, что какой-то звук был. Определенно хлопок. Как будто открыли шампанское. Она сидит в машине одна где-то около пляжной стоянки в Рейс-Пойнте, всеми брошенная, только что ее назвали шлюхой, и слышит, как открывают шампанское. Неужто Лонни решил помириться и сделал красивый жест? Она ждет, потом выходит и осматривается. Лонни нигде не видать. Что за притча! Поддавшись порыву, она распахивает багажник. Там он и лежит, мертвый, с пистолетом во рту. Прекрасная смерть для нашего брата. «Дорогая подружка, – мог бы с тем же успехом сказать он, – я бы лучше взял в рот член, но раз уж из жизни надо уходить с холодной титькой, пусть будет холодная титька».

На протяжении всего этого рассказа Уодли держал дуло пистолета направленным на меня, как указательный перст.

– Откуда он взял пистолет двадцать второго калибра с глушителем? – спросил я.

– Он носил его не первый год. Давным-давно я купил редкий комплект из трех штук – наверное, таких не больше ста во всем мире – и подарил один пистолет Пэтти Ларейн и один Лонни. Но в это мы углубляться не будем. Хочешь верь, хочешь нет, но когда-то я очень любил Лонни.

– Не понимаю, зачем он взял с собой пистолет в ту пятницу.

– А он с ним не расставался. Это помогало ему чувствовать себя мужчиной, Тим.

– Ох, – сказал я.

– Что, никогда не приходило в голову?

– Если он так расстроился, глядя на нас с Джессикой, то почему не всадил в меня пулю?

– Ты не носишь с собой пистолета, – сказал Уодли, – потому что можешь им воспользоваться. А он не мог. Уж я-то знаю Лонни. Внутри он, без сомнения, рвал и метал. Убить тебя, убить Лорел, – но, конечно, он не мог сделать ни того, ни другого. Ведь он был такой душка.

– И потому убил себя?

– Я не хочу врать. Здесь виноват не только ты. У него были крупные неприятности с деньгами. Светил здоровенный срок. Он сдался на мою милость месяц назад. Умолял помочь. Я сказал, что попробую. Но, знаешь ли, даже в моем капитале это проделало бы чересчур большую брешь. Он чувствовал, что до конца я идти не намерен.

Меня вновь стала пробирать дрожь. Конечно, наряду со всем остальным сказывалась и усталость, но мои ботинки и штаны на заду уже промокли.

– Хочешь развести костер?

– Да, – сказал я.

Он поразмыслил над этим.

– Нет, – сказал он наконец, – боюсь, это отнимет слишком много времени. Все кругом сырое.

– Да.

– Ненавижу дым.

– Да.

– Извини, – сказал он.

Мои руки играли с песком. Вдруг он выстрелил. Вот так, ни с того ни с сего. Пок. Пуля взметнула фонтанчик в дюйме от моего каблука.

– Зачем ты это сделал? – спросил я.

– Не пытайся ослепить меня песком.

– Ты хорошо стреляешь.

– Я тренировался.

– Вижу, что не зря.

– От природы мне этого не дано. Я от природы неловок, за что бы ни брался. По-твоему, это честно?

– Нет, наверное.

– Одного этого довольно, чтобы снюхаться с дьяволом.

Мы умолкли. Я старался не дрожать. Мне пришло на ум, что моя трясучка может разозлить его, и как он тогда поступит?

– Ты не рассказал мне остального, – произнес я. – Что ты сделал, когда позвонила Джессика?

– Попробовал ее успокоить. Я и сам был не в своей тарелке. Лонни умер! Потом я велел ей ждать в машине. Обещал приехать.

– Какие у тебя были планы?

– Я еще не начал их строить. В такие моменты все, что ты можешь сказать себе, – это «Ну и каша!». Я не представлял, с какой стороны браться за дело, но тем не менее выехал в Рейс-Пойнт. Однако мне неверно объяснили дорогу. Я угодил на северную окраину Труро, и все пошло наперекосяк. Когда я добрался до Рейс-Пойнта, Лорел уже не было и машины тоже. Я вернулся в Бич-Пойнт – хотел сказать Пэтти Ларейн, что я думаю о ее инструкциях насчет дороги, но не нашел и ее. В ту ночь она так и не явилась обратно. И я больше никогда не видел лица Джессики.