Скарлетт Томас - Наша трагическая вселенная

— Мам, можно я куплю вот это? — спросила я.

Она даже не посмотрела, что за книжка лежала под Энид Блайтон.

— Да, солнышко, — сказала она.

Позже, когда я сидела в постели, погрузившись в чтение новой книги, Роза, дочитав один из романов о «секретной семерке», [27] Серия книг о «секретной семерке» также написана Энид Блайтон. поднялась с мягкого пуфика, на котором до этого валялась, и, зевая, подошла ко мне. Она забралась на мою кровать и стала прыгать на пружинящем матрасе.

— Перестань, — одернула я ее. — Я читаю!

— И про что там?

— Про экстрасенсорику, — ответила я. — Только это тайна, так что никому не говори.

— А это что такое? — спросила она, заглянув мне через плечо и ткнув пальцем в одну из картинок.

— Тут рассказывается про полтергейст, — пояснила я, слегка запнувшись на новом слове.

— А-а, — протянула она со скучающим видом. — У нас дома его полно.

— Я же тебе говорила, что у нас тут часто беда с паромом. Было утро вторника, и Верхний паром, также известный под названием Понтонный мост, вышел из строя. Все местные повыходили из машин и принялись звонить по телефону, курить или осматривать ту часть парома, которая, по их мнению, не работала. Немногочисленные туристы и приезжие сидели в машинах и наблюдали за работниками парома. Роуэн, который в это время дня паромом никогда не пользовался, стоял у ограждения и смотрел на гребное колесо. Теперь, когда я его окликнула, он смотрел уже не на колесо, а на меня. Я тоже смотрела на него, и вдруг с нашими глазами что-то произошло: они будто соприкоснулись где-то посередине разделявшего нас пространства. Мы словно дотронулись друг до друга, хотя никакого прикосновения в действительности не было. Я не хотела его отпускать, и, наверное, он тоже этого не хотел, потому что мы долго — около десяти секунд — вот так держали друг друга глазами. Казалось, мы сейчас опять поцелуемся.

— Ты мне и на Нижнем пароме советовала никогда не переправляться, — сказал он, наконец отведя глаза.

— На нем ехать менее приятно, — сказала я и тоже бросила взгляд сначала на реку, а потом куда-то вдаль, на море.

Как можно описать такое мгновение? Как понять, произошло между нами что-нибудь или нет?

Роуэн снял очки и потер глаза. Вокруг них, словно стаи недокормленных акул, собрались тонкие складки кожи. Лицо у него было бледно-серого цвета, будто залитое лунным светом море. Можно было подумать, что он не спал целую неделю. На нем, как обычно, были джинсы и шерстяное пальто с капюшоном, а волосы нелепо торчали в разные стороны.

— Зато этот, похоже, все время ломается, — сказал он и снова облокотился на ограждение, помахивая в воздухе очками.

— Это блистательный образец викторианской инженерной мысли, — напомнила я.

— Тут ты права, — кивнул Роуэн. — Год постройки?

— Сдаюсь, — улыбнулась я. — Я только знаю, что какой-то местный инженер украл идею у шотландского студента.

— 1831-й. По крайней мере открыт он был в тот год. Инженера звали Джеймс Рендел, а шотландского студента — Джеймс Нэсмит. Не то чтобы он прямо взял и украл идею. Хотя, может, и украл. Когда они познакомились, Нэсмит уже был инженером и рассказал Ренделу о том, как в университете его посетила безумная мысль — привязывать судна к тросам, и Рендел решил попробовать.

— Ага, — кивнула я. — Вот почему ты — историк, а я — писательница. Я вроде бы все это знала, но забыла. Откуда у тебя столько информации о Верхнем пароме?

— Гринвейский проект, — ответил Роуэн. — До того как там поселились Агата Кристи и ее муж, в Гринвей-Хаус жил Джеймс Марвуд Элтон, шериф графства Девон. Он не хотел строить здесь мост, поэтому люди искали какой-нибудь другой способ переправы через реку. Понтонный мост сначала приводился в движение парой лошадей. На этом пароме, наверное, путешествовала и Агата Кристи.

— Когда ей надо было исчезнуть?

Я уже знала от Роуэна, что Агата Кристи была так зла на мужа за его измену, что инсценировала собственное исчезновение. Она оставила машину в придорожной канаве и уехала на курорт в Харрогейт, где сняла номер, назвавшись чужим именем: если мне не изменяет память, она зарегистрировалась в гостинице под фамилией любовницы мужа. Когда об этом узнали газеты, они подняли такой шум, что Агате Кристи пришлось притвориться, будто у нее был нервный срыв. Примерно через год после этого она развелась с изменщиком и вскоре на археологических раскопках познакомилась с человеком, ставшим ее вторым мужем. Он был моложе Агаты Кристи на четырнадцать лет, и это он катил ее в инвалидном кресле, когда она умерла от старости в возрасте восьмидесяти пяти лет. Я вспомнила, с какой печальной улыбкой рассказывал мне об этой подробности Роуэн.

— Нет, — ответил он. — Она поселилась в Гринвей-Хаус уже после того, как вышла замуж за Макса Маллоуэна, археолога.

Роуэн снова надел очки и, прислонившись к ограждению, повернулся ко мне лицом.

— На электронных навигаторах Верхний паром обозначен как второстепенная дорога.

— Я слышала, что некоторые навигаторы совершенно сбиваются с толку, когда переезжаешь через реку. Не знаю, может, это просто городская легенда. Одна знакомая Либби, она живет где-то за городом, рассказывала, что, когда она заехала на Нижний паром, навигатор стал говорить: «Развернитесь! Вы в опасности! Вы заехали в реку!» Или что-то вроде того.

Я посмотрела на его машину.

— У тебя теперь навигатор? — поинтересовалась я.

— Да, Лиз установила. Но я его не включаю. Обычно я вроде знаю, куда надо ехать.

Он снова повернулся к парому.

— Где у него эти тросы, как думаешь? — спросил он.

Я подошла поближе, и мы оба перегнулись через ограждение. Наши локти разделяло как минимум четыре слоя одежды и два дюйма воздуха.

— Видимо, где-то внизу. Наверное, протянуты под днищем.

— Я слышал, как однажды паром, перевозивший целое стадо коров, пошел ко дну. Так коровы сами поплыли и выбрались на берег. — Он задумался. — Это не ты мне рассказывала?

— Я. А еще однажды в восьмидесятых тросы лопнули, и паром понесло по реке. То же самое произошло в прошлом году, но тогда, в первый раз, все было гораздо хуже. Паром снес штук двенадцать яхт. А еще на нем находилась машина скорой помощи, в которой везли женщину в больницу на другой берег: из-за аварии женщина умерла. Говорят, в грозовые ночи на пароме виднеются едва различимые очертания скорой и слышны слабеющие крики больной.

Роуэн побледнел.

— Боже, — сказал он. — Какой ужас.

— Да. Но я уверена, что тут далеко не все правда. Мне все это рассказывали Либби и Боб, потому что они, всегда здесь жили. Я-то приехала только пять лет назад.