Роберт Кормье - Шоколадная война

А Арчи тем временем облизывал пальцы, каждый по очереди, позволяя ответу Джерри умирать в воздухе медленной смертью. Было так тихо, что Джерри услышал, как у кого-то легонько, интимно заурчало в животе.

— Рено, — вдруг заговорил Арчи дружелюбным, непринужденным голосом. — Я тебе вот что скажу. Здесь у нас, у Стражей, нет ничего личного. Никаких секретов, понимаешь? — Он в последний раз обсосал большой палец. — Эй, Джонсон!

— Я, — раздался голос позади Джерри.

— Сколько раз в день ты онанируешь?

— Два раза, — живо ответил Джонсон.

— Видишь? — сказал Арчи. — Никаких секретов, Рено. Ничего личного. Где угодно, только не у Стражей.

Утром, перед школой, Джерри принял душ, но теперь он чувствовал запах собственного пота.

— Ну же, — подбодрил его Арчи тоном близкого друга, вызывающего на откровенность. — Нам-то ты можешь сказать.

Картер испустил неслышный вздох раздражения. Эта игра в кошки-мышки, которую так любил Арчи, уже стала ему поперек горла. Он просидел здесь два года, глядя, как Арчи играет с вызванными в свои дурацкие игры и корчит из себя неизвестно кого, будто он тут всем заправляет. А ведь бремя ответственности за все задания лежало на плечах Картера. Как председатель, он должен был еще и держать в узде остальных, следить, чтобы они не расслаблялись и при необходимости помогали выполнить задания Арчи до конца. А эта история с конфетами Картеру вообще не нравилась. Стражи никак не могли ее контролировать. Все это затеял брат Леон, а ему он не доверял ни на грош. Сейчас он смотрел на Рено, который, казалось, вот-вот хлопнется в обморок — весь бледный, глаза на лоб вылезли от страха, — и на то, как Арчи с ним забавляется. Елки-палки! Картер терпеть не мог эту психологическую дребедень. Он любил бокс, где все на виду — джебы и хуки, где можно вмазать с размаху так, что перчатка в животе утонет.

— Ладно, Рено, шутки кончились, — сказал Арчи. Вся мягкость пропала из его голоса. Во рту уже не было шоколада. — Ответь нам, почему ты не продаешь конфеты?

— Потому что не хочу, — сказал Джерри, по-прежнему с запинкой. А что ему еще было делать?

— Не хочешь? — недоверчиво переспросил Арчи.

Джерри кивнул. Он выиграл немного времени.

— Эй, Оби!

— Я, — отозвался Оби, слегка уязвленный. Какого черта Арчи постоянно выбирает именно его? Какого черта ему сейчас надо?

— Ты хочешь каждый день ходить в школу?

— Я что, больной? — откликнулся Оби, понимая, чего хочет Арчи, и подыгрывая ему, но при этом внутренне негодуя, чувствуя себя шестеркой, словно Арчи был чревовещателем, а он — его куклой.

— Но ты же не сидишь дома, верно?

— Я что, больной?

Вокруг раздались смешки, и Оби позволил себе улыбнуться. Но один быстрый взгляд Арчи мигом стер улыбку с его лица. Арчи был убийственно серьезен. Об этом говорили его тонкие, плотно сжатые губы и глаза, в которых горели огоньки, похожие на неоновые.

— Видишь? — бросил Арчи, снова обернувшись к Рено. — В нашем мире всем приходится делать что-то через «не хочу».

На Джерри накатила отчаянная тоска. Словно кто-то умер. Такое же чувство было у него на кладбище в тот день, когда хоронили мать. И тогда он тоже чувствовал себя бессильным.

— Итак, Рено, — сказал Арчи непререкаемым тоном.

В комнате повисло напряжение. Оби замер, почти не дыша. Ну, что на сей раз выкинет Арчи?

— Вот твое задание. Завтра на перекличке ты согласишься продавать конфеты. Ты скажешь: «Брат Леон, я буду продавать конфеты».

— Что? — вырвалось у ошеломленного Джерри.

— У тебя проблемы со слухом, Рено? — И в сторону: — Эй, Макграт, ты меня слышал?

— Ну да.

— Что я сказал?

— Что он должен начать продавать конфеты.

Арчи снова повернулся к Джерри:

— Тебе крупно повезло, Рено. Тем, кто ослушался Стражей, положено наказание. Физическое насилие — не наш метод, и мы сочли необходимым выработать соответствующие правила. Наказание обычно бывает хуже задания. Но ты легко отделался, Рено. Мы всего-навсего просим тебя завтра взять у брата Леона конфеты. И продать их.

Не может быть, в изумлении подумал Оби. Великий Арчи Костелло испугался! Он сказал «просим». Может, случайно с языка сорвалось? Но выглядело это так, будто Арчи старается договориться с этим мальчишкой, упрашивает его — рехнуться можно! Ну Арчи, ну сволочь, ты наконец попался! Никогда еще Оби не испытывал такого упоения. Наконец-то перед Арчи встала реальная опасность оказаться побежденным — и кто же его победит? Не черный шарик. Не брат Леон. Не его собственная хитрожопость. А какой-то жалкий, худосочный новичок! Потому что в одном Оби был уверен, как в законе всемирного тяготения: Рено не станет продавать конфеты. Это было ясно по одному его виду — он стоял испуганный, точно готов был в любую секунду наложить в штаны, но он не сдался. В то время как Арчи просил его продавать конфеты. Просил!

— Все свободны, — объявил Арчи.

Удивленный таким скоропалительным финалом, Картер слишком сильно стукнул молоточком, чуть не расколов ящик, который заменял ему стол. У него было ощущение, будто он что-то прозевал, упустил решающий момент. Чертов Арчи с его психологическими тонкостями! Этому щенку Рено всего-то и нужно что хороший джеб в челюсть и второй — в живот. Тогда небось мигом побежал бы продавать эти вонючие конфеты. Но от Арчи только и слышно: насилие — не наш метод! Ну да ладно, главное, что больше не надо здесь сидеть. Картеру очень хотелось пойти наконец в спортзал, надеть перчатки и как следует поработать с грушей.

— Алло.

Все его мысли куда-то разбежались.

— Алло!

Она ли это? Наверняка она: это были последние Барреты в книге, и голос звучал так звонко и соблазнительно — он вполне гармонировал со всей той прелестью, которую Джерри видел на остановке.

— Алло, — выдавил из себя он. Какое-то отвратительное кваканье.

— Это Дэнни? — спросила она.

Его мгновенно захлестнула безумная ревность к Дэнни, кем бы он ни был.

— Нет, — снова жалко квакнул он.

— А кто? — спросила она уже слегка сердито.

— Это Эллен? Эллен Баррет? — Странно было произносить это имя. Раньше он не произносил его так громко — только шептал, зато тысячу раз.

Молчание.

— Слушай, — начал он с отчаянно бьющимся сердцем. — Слушай, ты меня не знаешь, но я вижу тебя каждый день…

— Вы что, извращенец? — спросила она без всякого испуга, просто с добродушным любопытством, как будто собиралась крикнуть: «Эй, мам, тут какой-то извращенец звонит!»

— Да нет. Я парень с остановки.

— Какой парень? С какой остановки? — Ее голос сделался требовательным, даже недовольным.

Вчера ты мне улыбнулась, хотел сказать он. И позавчера, и на прошлой неделе. А еще я тебя люблю. Но не мог. Ему вдруг стало ясно, насколько все это бессмысленно, в какой нелепой ситуации он очутился. Не будет нормальный парень звонить девушке только потому, что она ему улыбнулась, и знакомиться с ней под этим соусом. Да она, может, улыбается за день целой сотне разных людей.