Е. Бирман - Протоколы с претензией

Крушение Коммунизма, кажется, открывает наконец шлюзы. Он пытается вести дело, запустив в частную струю свои прошлые разработки. Он делает это с немалой долей идеализма, удивляя заказчика той небольшой частью дохода, которую он оставляет себе. Но тут на их горизонте возникает Еврейское Государство. Это, может быть, его шанс проверить, умеет ли он стоять на руках. Это еще и возможность добиться внутренней цельности, думает он.

Здесь, в Еврейском Государстве, Я. обнаруживает нечто новое – несмотря на его шутливые поощрения, Баронесса явно увиливает от административной карьеры. Не приняла ли она всерьез его шутку, что управлять евреями – неблагодарно тяжелый труд, ведь каждый из них в глубине души убежден, что он и есть самый лучший управляющий в мире. Позже ему становится ясно – из них двоих она первая поняла, что настоящая независимость плохо сочетается с необходимостью управлять людьми.

Но пора ему делать следующий шаг. Возможность подворачивается сама собою – в другой, вполне солидной фирме ищут электронщика-программиста. У Я. нет опыта программирования. Он колеблется. А. скорее усугубляет его сомнения, Баронесса не высказывает своего мнения по этому поводу, она сочувственно наблюдает за его колебаниями. “Ври, потом доберешь”, – советует Б., и Я. решается. Ему помогает в этом снобизм электронщика: программирование – это всего лишь разновидность более простой и легкой, цифровой части электроники, даже легче, так как всегда можно исправить ошибку, не переделывая “железа”. Позже он поймет, что цифровая электроника никогда не решала задачи такого объема. Количество переходит в качество, помнит любой выпускник института Советской Империи из курса диалектической философии. Открывается новый, сложный мир, который, казалось, всего-то – пирамидка из единиц и нулей.

В месяц отработки на старом месте по вечерам и выходным он корпит за изучением языка программирования, на котором ему придется работать.

Его заработок увеличивается почти в три раза. По выходным с утра до вечера он пишет собственный вариант программы вместо используемого на новой работе. Он будет отвергнут начальством, но Я., закончив эту работу, приобретет навыки самостоятельного программирования.

На новом месте он не молчит, он сразу начинает говорить и убеждается, что окружающие не видят в этом ничего особенного. Лучше менять работу, чем клянчить прибавку на старой, – решает он для себя, – лучше переламывать действительность, чем вести изнурительную борьбу за изменение стереотипов.

Их подъем теперь уже становится фактом. Он не вызывает сомнения. Пара волков снова в быстром беге, хвойный лес здесь еще можно найти, но глубокого снега – точно нет, они бегут, представляет себе Я., по знойной пустыне среди бежевых холмов, по вади, каменистому руслу пересохшей реки.

Я., выросший в лесной зоне, красоту природы воспринимает как красоту реки и леса. Выплывая на середину реки в том месте, где она делает частые повороты, он оказывается как будто в середине небольшого озерца. Деревья и кустарник со всех сторон отрезали этот кусок реки, будто запрещая ей течь в этом месте, но вода все-таки движется, хоть и старается делать это незаметно. Плывя очень медленно, медленно ровно настолько, чтобы его не сносило течением, Я. делает еще более медленный поворот вокруг своей оси, разглядывая детали картины обступившего его леса. Он никак не может решиться, продолжать разворачиваться в воде или еще секунду полюбоваться именно этим видом, а сделав поворот вправо, он поворачивает голову влево, чтобы еще раз увидеть то, что только что видел. Так он кружится в воде на одном месте, потом решает увеличить скорость вращения, чтобы его восприятие, как в калейдоскопе, обмывалось лесом так же, как вода реки обмывает тело. Наконец, сосуд его впечатлений переполняется, и Я. теперь движется к краю озера, то есть к берегу реки, где его друзья уже сигнализируют ему – раки готовы. Красную клешню нужно будет немного помассажировать зубами, чтобы она отдала свою белую упругую начинку, которой совсем немного в отличие от начинки складного хвоста, чьи пластинки легко разрушить без применения давления челюстей. Будущая Баронесса, выросшая у моря, здесь гостья, неопытная “зеленка”, ее нужно инструктировать как обращаться с лесом и речной водой, которая на поверхности держит хуже морской, и, значит, шевелиться в ней нужно быстрее.

Зато на берегу моря хозяйка – она. Она демонстрирует ему с высоты обрыва отвесные фиолетовые скалы. У их подножия узкая полоска морской гальки прикасается к прозрачному морю, а уж само море с такой высоты демонстрирует себя в самом лучшем виде во всей своей мерцающей бесконечности. Оно прекрасно смотрится и через окно в гроте, который природа долго сверлила волнами в береговом выступе, а потом ветром придала ему нарочитую небрежность, на мягкую четкость которой она мастерица. Тогда он вдруг неожиданно и разочарованно спросил у нее: а где же зелень? Кандидатка в Баронессы очень удивилась, но ничего не ответила. Когда через пару лет, придя к тому же месту, он замер от развернувшегося перед ним великолепия, она сразу почувствовала это и со смехом разочарованно протянула: “До-ро-гой, а где же зелень”? Он пристыжено молчал.

Теперь, обогащенные опытом, научившим их непредвзятому отношению к красотам природы, они осматривают свои наследственные владения, свою природу, к которой они вернулись после двухтысячелетнего отсутствия. Они едут к Мертвому морю. Огибая Иерусалим, они проезжают через Красный Подъем, который, говорят, красен от крови, пролитой разбойниками, встречавшими свой народ, идущий на ежегодные праздники в Иерусалим. Те еще типы, наши предки. Что-то странное чудится им в Эйн-Фешхе, в северной части Мертвого моря, когда они раздеваются на берегу. Что это еще за указатель к бассейну для женщин? Что страшного может случиться с мужчиной, если он погрузится в этот бассейн? Баронесса наконец устанавливает причину, по которой они ощущают некоторую непривычность в окружающей их обстановке – у всех машин на стоянке номера синие в отличие от желтого на их автомобиле. Они на территориях, на оккупированных территориях, как писали в газетах их молодости, а люди, поглядывающие на них с любопытством, – те самые Соседи. И хоть они не проявляют никакой враждебности (они приехали сюда купаться, а не враждовать), репатрианты одеваются, быстро искупавшись “для приличия” и делая вид, что ничего особенного в этой ситуации не находят. Я. видит, что Баронесса находится в том же напряжении, в каком она была пару лет назад, когда с экрана телевизора еще Советской, хоть и находящейся в состоянии перестройки, Империи известный журналист объявил о готовящихся через пару недель погромах, все же не состоявшихся. Тогда они запирали входную дверь на все засовы, замки и цепочки и ставили поближе к двери скалку для раскатывания теста. Сейчас скалки при них нет, и они просто садятся в машину и трогаются в сторону юга. Не такие они знатоки соседских настроений, чтобы оставаться здесь дольше.