Эльмира Нетесова - Я обязательно вернусь

— Спасибо за все!

— Ну, Юлька, вот ты снова одна, хозяйка сама себе! Не захотела замуж, живи одна! Думаю, ты свое все же но упустишь. Хочу в это верить! Мне мать показывала Пpoxopa. С виду нормальный человек. Но решать тебе. Сердцу не прикажешь. Раз не потянуло к нему, цепью но прикуешь. Вон, мой дружбан, отмочил недавно! Красавицу жену бросил. А нашел такую чмо, глаза бы ее не видели. Зато он счастлив! Порхает вокруг той кикиморы. О своей бывшей красавице вспоминать не хочет. Вот и пойми, чего не доставало мужику?

Юлька, оставшись одна, достала фотографию Прохора, примостила на самом видном месте — на столе. Долго рассматривала, говорила с Прошкой:

— Конечно, хахаль из тебя клевый получился бы. Но муж никчемный. Вся беда, что ты старый. Лет через пятнадцать ты уже стариком будешь. А что мне делать с тобою дряхлым? Мало того, в нелюбимых жить до конца! А за что такое наказанье?

Прохор смотрел на Юльку вприщур, слегка улыбался ей, словно говорил, как тогда:

— Решай сама…

— Ты говорил, что на руках носить меня будешь. Но ведь и Лиде это обещал. Ее ты не забудешь никогда. Вон со мною как базарил, о детях даже слышать не захотел. Сказал, что не только тебе, а и мне рожать уже поздно, — щелкнула фотографию по носу:

— Дурак ты, Прошка! В мои годы как раз нормальные мамки получаются. Даже в сорок лет рожают, вон бабуля принимала роды у таких. И все хорошо! А ты чего испугался, отморозок? Знамо дело, не любил. Тебе понадобилась баба! Прижучило по мужской части, вот и бесился. Трепался, черт знает о чем! Я тебя хотела! Размечтался, козел! Хотя… Если по совести, может и стала бы на ту ночь твоей, не попри ты буром, подожди хоть немного, не заваливай сразу от порога, не терзай и не тискай нагло. Я такого обращенья с собой не терплю. Понял, дурачок? Иль тебе ни одна баба не отдалась добровольно? Всех только силой брал? А как потом в глаза смотрел? Хотя многие предпочитают такой секс, с примененьем силы. Но я тебе кайф обломала, мой морской волк! Ты думаешь, мы с тобой еще увидимся? Вряд ли! Сколько лет пройдет? Какими мы станем? Будет ли о чем говорить?

Юлька уже через неделю пришла на работу в мед-часть аэропорта. Она проверяла состояние здоровья экипажей самолетов, пассажирских и транспортных, команд особого назначения, ставила свою подпись под разрешением на вылет.

Вначале Юлька терялась. Ведь на ней лежала громадная ответственность за каждого человека, допущенного к полету. И она переживала за всех. Но потом привыкла к пилотам, штурманам, бортмеханикам. Это были здоровые, крепкие парни и мужчины, умевшие пошутить и посмеяться, никогда не унывающие, они всегда рвались в полет, в небо. Им по-чистому завидовали все, кто работал на земле и звал экипажи орлиными звеньями.

Случалось, в непогоду закрывался аэропорт. Не принимал и но выпускал самолеты, и пока диспетчерские службы чутко вслушивались в сводки метеорологов, летные экипажи отдыхали, коротали время каждый по своему усмотрению. Одни шли в свою комнату отдыха, другие, заказав чашку кофе или чая, общались между собой Иные не без интереса заходили к Юле. Знали в непогоду и у нее появляется свободное время. А значит, можно поговорить, пошутить, посмеяться.

Юлька помнит, как впервые заглянули к ней ребята. Принесли с собой мороженое, угостили ее и долго шутили над бортмехаником Алешей, какой по-детски любил мороженое. Он и не скрывал своей слабости. Как сам говорил, что в детстве не добрал, зато теперь наверстывает при каждом удобном случае.

— Юль! Ты только глянь на чудака! Он за один присест может десяток порций слопать, и ни черта ему не сделается. Только уши, как мороженые лопухи, ложатся на погоны, и на ресницах иней выступает. Ты запрети ему чхать и кашлять! С Алешкой рядом в это время стоять страшно и небезопасно. Что как мороженым из другого конца выстрелит? — зубоскалил командир экипажа.

Да хватит прикалываться! Я ни разу не оконфузился На спор по два десятка стаканчиков съедал, и ничего не случалось. А вот вы, пиво под воблу пили и весь полет простояли в очереди в сортир. Бедная бабка из пассажиров еле дожила. Измучили, старую, ожиданьем, — защищался бортмеханик беззлобно.

Весь экипаж знал, что Алеше очень понравилась Юлька. Он подолгу простаивал у дверей ее кабинета, но сам войти не решался, робел. Ждал, когда кто-нибудь из пилотов придет на помощь. И пусть смеясь, подначивая, заведет к Юльке.

Та быстро догадалась, что мучает парня. Чрезмерная робость всегда его сдерживала и мешала во всем. Простаивая долгое время у двери Юлии, он не решался постучаться или, приоткрыв дверь как другие, спросить, можно ли ему войти?

Юля, услышав его покашливание, один раз сама открыла двери и спросила:

— Алеша, ты ко мне?

— А можно? — спросил, заикаясь.

Он целый час пил кофе. За все это время не проронил ни слова. Потел, краснел и молчал. И тогда Юлька сама решила разговорить парня:

— Алеш, ты что-то хочет сказать мне?

— Хочу! Много чего сказал бы, да не смогу…

— Алеша! Да ты больше чем другие сказал!

— Правда? Тогда пойдем сегодня в кино? Я в темноте посмелее. Если не будешь смеяться и не убежишь, я даже про себя расскажу, как бортмехаником стал. Если тебе будет интересно.

— Конечно! Ты же такой прикольный!

— Правда? А ребята лопухом прозвали, — пожаловался тихо, совсем по-ребячьи, доверительно и застенчиво.

— За что так неуважительно? — удивилась Юлька.

— Мне девчонка понравилась. Ириной ее зовут. Я целый год хвостом за нею ходил. Весь измучился. Попросил своего знакомого помочь мне. Он человек веселый, быстро находил общий язык с любым. Ну и взялся. А через два месяца женился на Ире. Я один остался. Больше уже никого не прошу помочь, чтоб обидно не было.

— Да, не повезло, — посочувствовала Юля и спросила:

— Она так и не узнала ни о чем?

— А зачем? Ирина его полюбила. К чему им мешать? Я, конечно, переживал, но потом успокоился, Что поделаешь, не повезло.

— Алеш, она была первой, кого полюбил?

— Нет! Я в школе любил свою соседку по парте. Но ничего ей не сказал, не успел.

— Тоже помешали?

— Она уехала в другой город. Мы с нею больше не увиделись. Оно знаешь, как прицепится невезенье с детства, так и плетется следом хвостом через жизнь. Я тоже хотел уехать из нашего городишка в центр, где большие аэропорты, современные, новые самолеты, много людей. Где жизнь бьет ключом, а робеть и стесняться просто некогда. Ну, посуди сама! Наш город маленький, аэропорт слабый, из-за малых нагрузок работаем только в световое время дня. А все из-за слабой пропускной способности. Мы из нерентабельных и перспектив у нас нет. Да и самолеты — ЯК-40! Ну, что это? Три-четыре рейса — предел! Грузовые тоже по пальцам пересчитать, а и они не каждый день летают. Сама слышала, что и этот наш аэродром все время грозят закрыть, потому что он дорого обходится юроду. Вот я хочу работать на «Тушке». Ну, самолет Туполева так называем. А они сюда не летают. Взлетно-посадочная полоса на них не рассчитана. А я устал от маленьких самолетов.