Эльмира Нетесова - Я обязательно вернусь

— Откуда знаете?

— На высоком уровне решение принято.

— Почему же оборудование вывозят?

— Устаревшее, хлам убирают. Подготовят полосы, завезут все новое, начнете с белого листа…

— О чем думаете? Вы здесь, а как будто далеко от меня? Где вы?

— Если ты отдашь все как обещаешь, я верну в дом Аленку. Навсегда, понимаешь? Она уже многое осознала и сама говорит, что забудет, оставит панель. На этот раз я ей поверил… Она устала быть охотником. Ведь карауля чью-то смерть, нередко теряют собственную жизнь, — вздохнул тяжело.

— А как же тот мужик, штрафы?

— Он меня поймет верно, и отпустит дочь. Зачем ему иметь в своем доме женщину, какая каждую минуту ждет, когда его не станет?

— Если вы уговорите того деда, Аленка сразу вернется?

— Непременно.

— Она о Елене знает?

— Конечно. Они дружили. Это я запретил дочери общенье с нею. Аленка много раз хотела приехать. Но то я, то дед мешали ей. Думаю, пока Елена жива, им не стоит встречаться.

— А мне кажется, они помирятся и простят друг друга. Мать сама передаст ей все. Ведь больше некому.

— Ты так думаешь?

— Даже уверена. Мать посчитает, что этим она накажет меня! А сделает то, чего я хочу, и вернет права владельцу.

— Чудная ты Юлька! — крутил головой Юрий Михайлович и продолжил:

— Отдавая, радуешься. Я такое в своей жизни еще не видел!

— Я не имела и не брала. Не свое взять — это украсть. И получить проклятье. Мне бабка о том иного рассказывала. Чужой кусок не проглотишь, им только подавиться можно. А я не хочу…

— Спасибо, Юля! Ты и меня, и мою дочь спасаешь. Все мы ошиблись, но хватит оступаться. Слишком дорого приходится платить по счетам. А на меня не обижайся, — понурил голову и добавил:

— Всяк за свое получает сполна.

— Это о чем? — не поняла Юлька.

— О Вадиме Евгеньевиче! Он из моих рук не выскользнет, — пообещал мрачно.

Юлька ничего не ответила человеку. Понимала, что у этих мужчин свои отношения и счеты.

Едва Юрий Михайлович ушел, она позвонила Мишке, пригласила прийти к ней прямо теперь. Тот вскоре примчался и прямо с порога спросил:

— Ну, че срываешь средь ночи, где у тебя горит?

— Да хватит ворчать! Я ж важные новости расскажу, сейчас на уши встанешь! — пообещала хохоча и тут же выпалила про аэропорт.

— Откуда сорока принесла? — не поверил Мишка.

— Юрий Михайлович сказал, что это решено наверху.

— Ерунда! Решение еще не дело, почему никто из наших о том не знает? Кстати, видела? Сегодня последнюю технику вывезли от нас. Не сегодня, так завтра всех разгонят. И что тогда брехнет тот твой знакомый?

— Посмотрим, кто из вас прав, — смеялась Юля и рассказала Мишке, о встрече и разговоре с Еленой.

Парень долго, растерянно молчал:

— Не знаю, права ты или нет! Но лично я никогда бы так не сделал. Не отказался бы от наследства. Что и говорить, эдакое редко кому обламывается. Не шутки, сразу всю «шкатулку» мамашка отдавала! Отказаться от такого могла только ты, самая глупая на свете!

— Сам дурак и отморозок! Ну, неужели, ничего не понял? Ну как стала бы жить там?

— Молча!

— И сколько прожила бы в нем?

— Это неважно! Зато как жила бы! Перед тобой весь город на задних лапах ходил бы!

— А мне такое нужно?

— Тебя уже завтра в жены отхватили б!

— И ты?

— Нет!

— Почему?

— Зачем на заведомый отказ нарываться? Я же не из отморозков!

— Лучше скажи, как у тебя с твоей невестой? Скоро свадьба?

— Не состоится. Полный облом! Эта чмо подсела ко мне и давай лопотать, чтоб свадьбу я в ресторане устроил. И не какую-то скромную, а целый зал, на всю папашкину милицию и ее дискотеку! Во, развернулась! У меня и на семейную вечеринку не наскребется, а это пугало готова в Эрмитаже девственность оставить и не ниже рангом. Я ей, чтоб быстрее дошло, у виска покрутил. Она как зафитилила мне в ухо ладошкой, слегка. Я и улетел, не помню куда. Утром очнулся и не пойму, где канаю. Огляделся, батюшки-светы, в гостях у тестя. Но не подумай, что в кабинете, конечно, в камере. Меня оттуда два мента выковырнули, взяли под ручки так бережно, я аж заторчал, вот это сервис, это отношение! Они меня до самой двери довели. Открыли ногой и мне коленом в зад как наподдали. Там перед крыльцом три машины стояли. Я их все перелетел! Сразу понял, какой ответ получил. Ну и ладно! Не огорчился. Одно жаль, брюки на коленке порвал, а Надюхи дома нету! — пожаловался гундосо.

— Снимай, зашью! — предложила тут же.

— А как в одних трусах останусь?

— И что с того?

— Если кто придет?

— Кончай выеживаться! — прикрикнула строго.

Только Мишка снял брюки, и Юлька приготовилась

их зашивать, в дверь громко позвонили. Юрий Михайлович ввалился бледный, потный:

— Елена умерла! — крикнул с порога и, прислонившись спиной к стене, начал сползать на пол.

— Чего это с ним? — удивился Мишка, затаскивая гостя в комнату. Он снял туфли с Юрия Михайловича, расстегнул пиджак, положил ему под голову подушку. Вдвоем с Юлькой дали сердечных капель, напоили холодной водой, велели полежать.

Юрий Михайлович долго молчал, а потом заговорил:

— Как она, бедная, кричала. Ей было очень больно. Я не выдержал, зашел к ней. Она хотела поднять голову, но не смогла. Тогда глянула так просящее и сказала:

— Прости! Я больше не могу! Отпусти проклятье, дай сдохнуть тихо!

— Я сказал ей, что прощаю ее. Ленка упала на подушки и затихла. Я думал, что уснула, а она умерла! — побежал по лицу человека пот холодный струйками.

— Мы все этого ждали со дня на день, — ответила Юлька.

— Но не так внезапно!

— Где она? В вашем доме, в коттедже, все в той комнате?

— Нет! Она в морге. Я позвонил. Понаехали из прокуратуры, скорой помощи. Меня все спрашивали, кем ей довожусь. Почему при разводе живем под одной крышей? Уж не помог ли я ей уйти на тот свет? Хорошо, что Надя еще не успела уйти. Короче, Елену увезли. Надюшку я отвез домой. Договорились, что завтра она придет и все уберет в коттедже.

— Ее похоронить нужно, — вспомнила Юлька.

— Это я возьму на себя. Тебя и Бориса извещу о дне и времени похорон. Пышных поминок не будет. Обойдемся одним кладбищем. Там выпьем по рюмке за упокой и все на том.

— Кстати, отцу сказать надо, — поспешила Юлька к телефону. Нервы сдавали, дрожали руки, срывался голос. Видимо, где-то глубоко в душе жила с детства добрая память о матери. Тогда они любили друг друга.

— Пап! Я разбудила? Проснись!

— А зачем?

— Мать умерла…

— Какая? Чья умерла?

— Моя! Нет ее!

— Ленка умерла? Да не шути! Она меня переживет. Тебе сбрехали.

— Пап! Скоро похороны!

— Юлька, это ты?

— Ну, а кто еще?

— Говоришь, Елена умерла?

— Да! Просила кольцо тебе вернуть!

— Мне оно не нужно!

— Ну, а мне и тем более!