Николай Хохлов - Право на совесть

У меня было только одно категорическое требование, которое западные разведки согласились учесть: даже в случае отказа Окуня переходить на Запад, Москва не должна понять, что я являюсь первопричиной в этой их катастрофе.

При внимательном изучении агентурной сети Окуня, выяснилось, что скрыть мою роль возможно. Л., австрийский инженер-химик, был тем самым курьером, который привез оружие в Аугсбург. Он жил в американском секторе Вены. Личное дело Л. я читал еще в Москве. В 1945 году он вступил в компартию Австрии. Одновременно, одна из крупнейших швейцарских фирм пригласила его к себе консультантом. Личные дела Л. пошли в гору. Вскоре он обзавелся хорошей квартирой, машиной и пакетом акций в швейцарских фирмах. Связь с коммунистической партией стала ему мешать. Он вернул свой партбилет. Однако, короткая связь с компартией оказалась для Л. роковой. В 1951 году его разыскала советская разведка и заставила работать. Всем было ясно, в том числе и Окуню, что Л. — агент по горькой необходимости. Тем не менее подполковник уважал Л., считался с его мнением и не раз говорил, что у этого инженера исключительная голова на плечах. Я сам Л. никогда не встречал, но связывая в одно целое рассказы Окуня и детали личного дела этого агента, мог без труда предсказать, что в советскую зону он не побежит. Я знал, что в Москве было смешанное мнение о нем. В надежности Л. и его оперативной ценности были уверены только Студников и Окунь. На них, вероятно, производило впечатление общественное положение Л., его манера жить, элегантно одеваться, тратить большие деньги, разъезжать на собственной машине по Европе и «вращаться» в высших кругах австрийской интеллигенции. Но Иванова, например, Л. не доверяла. Она не раз повторяла, что «он слишком богат, солиден и себе на уме». Мне же казалось, кроме того, что у Л. достаточно большой умственный кругозор, чтобы увидеть во вмешательстве американцев в его судьбу вполне приемлемый выход из опасного положения агента советской разведки.

Было нетрудно сделать так, чтобы, в случае отказа Окуня перейти на Запад, ответственность за выдачу агентурных сетей Девятого отдела западным властям падала в глазах Москвы, естественно и правдоподобно, на Л. Поскольку он встречался с Францем и Феликсом и возил им оружие, то его сотрудничество с Западом объяснило бы и провал операции «Рейн».

В начале апреля военным самолетом меня перебросили в Вену и поселили на конспиративной квартире американской разведки. Сделано это было для того, чтобы с первых же этапов связи с Окунем можно было начать работу по выводу моей семьи. За Л. было установлено наблюдение. Выяснилось, что он только что вернулся из Швейцарии. В международном секторе Вены, на одной из встреч с агентурой, был засечен и Окунь. Он, как оказалось, уже давно был известен западным разведкам под фамилией инженера Сергеева. Затем, в тесном сотрудничестве американских и английских служб, был разработан план действий. Американцы брали на себя вербовку Л. По плану, Л. назначал Окуню встречу в международном секторе, в одном из ресторанов. Английские и американские разведчики в штатском занимали места за отдельными столиками. С первых же слов разговора Л. должен был сказать Окуню, что он давно сотрудничает с западной разведкой. Не давая подполковнику опомниться, он добавлял, что западные власти готовят в самое ближайшее время удар по агентурным сетям подполковника в Австрии и Швейцарии. Однако, Л. считает Окуня человеком с трезвым рассудком и предлагает ему шанс не только остаться в живых, но и хорошо устроиться на Западе, с семьей, конечно. Тут Л. должен был громко заказать кружку пива, и к столику подсаживался представитель западных властей. Он гарантировал Окуню от имени Англии и Америки политическое убежище и всякие материальные блага. Окуню давался короткий срок для вызова своей семьи из Москвы в Вену. В том случае, если Окунь категорически отказывался, его не задерживали. Но, сразу после его ухода, западные власти давали сигнал своей полиции и начинался разгром агентурных сетей Девятого отдела. Я немедленно обрывал переписку с Веной и моя группа исчезала в неизвестность до той поры, пока была бы разработана подходящая версия об аресте в Германии группы агентов во главе с капитаном Егоровым.

В субботу, 10 апреля, американцы приехали к Л. рано утром прямо на квартиру и пригласили его для переговоров. Подробностей их визита я не знал, но днем меня навестил один из американцев. Лицо его сияло. Он поднял вверх большой и указательный пальцы правой руки, сложенные в кольцо. Я уже знал, что по американской системе жестов это означало: «все идет прекрасно». Как бы сомневаясь в моем знакомстве с тонкостями английского языка, американец добавил по-русски:

— Ник?! Все о-кей! Лучше не надо. Л. уже сидит у нас на квартире и очень хочет работать с нами.

«Ник»-ом американцы окрестили меня с тех пор, как Вашингтон принял решение, что я, по всей видимости, не являюсь двойным агентом. Я не возражал против этого сокращения. Я уже много раз думал, что если бы некоторые из моих новых знакомых не были разведчиками, у нас могла бы завязаться неплохая дружба. Но красноречивый жест американца не обрадовал меня. Какая-то странная и необъяснимая интуиция заставила меня спросить с тревогой:

— А его семья? Семья что-нибудь знает?

Американец засмеялся:

— Ну, что вы! Мы так тонко сделали, что никто ничего не заподозрит. А Л. уже на все согласен. Будем встречаться с Окунем.

И он ушел, очень довольный разворотом дела. Однако, неожиданно для самого меня, мой странный вопрос попал в точку. Утром в воскресенье приехал один из старших офицеров американской разведки и хмуро поздоровавшись, бросил на стул утренние газеты.

— Почитайте, Ник… Почитайте, как мы опозорились.

Пока я разворачивал газеты вошли и другие американцы. Молча расселись вокруг меня и стали чего-то ждать. Я нашел без труда то, что имел в виду старший офицер. На первых страницах газет был многозначительный заголовок:

Краткие статьи в газетах были в основном похожи. В них рассказывалось следующее:

Рано утром в субботу к дому, где живет инженер Л. (следовала краткая справка об инженере), подъехал красный лимузин, хороню известный в Вене как машина принадлежащая американской разведке. Несколько человек в форме австрийской полиции поднялись к Л. на квартиру и пригласили его в районный полицейский участок для дачи некоторых показаний. Л. не стал возражать, оделся и вышел с полицейскими. Жена Л., наблюдавшая за этой сценой, почувствовала что-то неладное: обычные полицейские не приезжают в красных лимузинах. Кроме того, в самом поведении «представителей законности» были детали, выдающие их иностранное происхождение. У жены Л. возникло подозрение, что ее мужа похитили советские агенты, переодетые в полицейскую форму. Она немедленно позвонила в районный участок. Ей подтвердили, что от австрийской полиции никто приехать к Л. не мог. Была поднята тревога. Сметливые газетные репортеры довольно быстро выяснили, что Л. находится в руках американской разведки, а не советской. Инженер был отпущен домой во второй половине дня и отказался дать объяснения газетам.