Ирина Левитес - Отпусти народ мой...

Димка вспыхнул от обиды. Эх, ему так хотелось хоть раз нормально, по-человечески поговорить с этой врединой! Она лучше всех остальных девчонок, этих кривляк и маменькиных дочек! Димка не раз думал пригласить Олю в кино или просто погулять по Владимирской горке. Но к ней и подойти-то страшно. А уж после таких-то шуточек… Ничего хорошего из этого не выйдет. И Димка пошел домой.

Оля расстроилась. И к чему это она стала дразнить парня? Просто хотелось с ним заговорить. А она не знала, с чего начать. Подошла к зеркалу. На нее смотрела смуглая девочка, худая и высокая. «Разве такая уродина может нравиться?» — уныло подумала Оля и показала себе язык.

До самого вечера вяло слонялась из угла в угол, а потом не выдержала и вышла во двор. Над ней раскинулось далекое черное небо. В нем горели серебряными искрами маленькие и большие звезды. В невидимой траве монотонно трещали кузнечики. Одуряюще пах табак, его распустившиеся к ночи белые венчики мерцали во тьме. В окне флигеля загорелся свет. Хотела было посмотреть, не мелькнет ли Димка за распахнутыми створками, но чья-то рука задернула занавески. «Пойду к Леле»…

Леля была не то чтобы подругой, нет. Она была слишком взрослой, на целых пять лет старше. Но Оля привыкла смотреть на нее как на старшую сестру. Постучала в дверь. Леля открыла и улыбнулась:

— А, Олечка! Входи, будем чай пить.

Оля вошла в знакомую комнату, где в центре стоял кульман. Леля училась в строительном институте и постоянно работала над какими-то сложными чертежами. Оле нравилось смотреть, как Леля тонким перышком заполняет тушью рейсфедер и проводит им разные по толщине линии. Чего только не было в огромной готовальне! Циркули со специальными приспособлениями, чтобы чертить кружочки тушью, измерители на острых ножках-иголочках и еще множество других блестящих штучек. Оля однажды попробовала сделать простенький чертеж не карандашом, а черной тушью, но у нее ничего не получилось: все линии были размазаны, а в центре красовалось несколько клякс, напоминающих созвездие Стрельца. А у Лели самые сложные фигуры получались играючи. Даже буквы надписей, выведенные ее маленькой ручкой, казались напечатанными в типографии!

Леля работала, поставив перед Олей чай и кусок хлеба, намазанный маслом и посыпанный настоящим сахарным песком. При этом она поглядывала на явно чем-то расстроенную девочку.

— Как дела, соседка? Что-то ты сегодня песен не поешь…

Оля вздохнула и решилась:

— Скажи, я очень некрасивая?

Леля засмеялась:

— С чего ты взяла? Ты очень милая. Худенькая только. Вот погоди — подрастешь немного и в такую красавицу превратишься, все только ахнут!

— Нет, Димка не ахнет, — безнадежно вздохнула Оля.

Так вот в чем дело! Бедная девочка. Все ее хитрости шиты белыми нитками. Леля пристально посмотрела на несчастную Олю.

— И Димка ахнет. Вот увидишь. Я точно знаю. — Леля лукаво прищурилась. — И влюбится без памяти. Еще бы, такая девочка!

— А ты точно знаешь? — встрепенулась Оля.

— Сто процентов! Даже и не сомневайся! — уверенно произнесла Леля и хлопнула по столу рукой, словно припечатала свой прогноз.

К десятому классу Оля превратилась в гордую красавицу. Метаморфоза произошла неожиданно, и девушка никак не могла привыкнуть к тому, что на нее оглядываются прохожие. Она теперь ходила не поднимая глаз, потому что новый облик был странным и немного пугающим. Лиза сшила ей белое платье из… не будем уточнять, из какого старья, но оно облегало высокую грудь, тонкую талию и плавно стекало вниз, открывая от колен длинные стройные ноги в парусиновых туфлях. Века каждый вечер чистила их зубным порошком, и они полдня сияли белизной, а потом постепенно покрывались пылью. Оля выросла высокой, выше своих одноклассниц. Слово «акселерат» еще не вошло в обиход, и ей хотелось бы быть пониже ростом, чтобы не отличаться от подруг, поэтому она немного сутулилась. Но даже это не могло испортить ее победной красоты.

Тонкое, нежное, одухотворенное лицо, на котором останавливался взгляд, и казалось, что ничего прекраснее и совершеннее быть не может. Словно взял творец в минуту вдохновения тонкую кисточку и не спеша, с удовольствием прорисовал идеальный изгиб широких черных бровей, шелковые голубоватые веки, огромные карие глаза, длинные изогнутые губы. Тяжелые черные волосы вились крупными кольцами. Оля, не особенно стараясь, заплетала их в короткую косу и даже не давала себе труда перевязать ее внизу ленточкой.

Первого мая Века разбудила ее рано утром: сбор колонны у школы был назначен на семь часов. Оля не могла опаздывать — у нее было ответственное задание. Она должна была нести букву «В» на длинном древке. Это была первая буква в лозунге «ВЕЛИКОМУ СТАЛИНУ СЛАВА!». Остальные буквы несли старшеклассницы, они две недели репетировали. Важно было идти ровной шеренгой, не отставая и не забегая вперед, не забывая о промежутках между словами. Когда все были в сборе, колонна тронулась и влилась в праздничное шествие трудящихся Подольского района. Медленно двигались вверх, к Крещатику. На углу у гастронома движение приостановилось.

Вокруг бурлила праздничная толпа. Волны музыки смешивались и перехлестывались в шумном водовороте. Из огромных репродукторов неслось: «Нас утро встречает прохладой…», инвалид, опираясь на костыль, выводил под баян «Синенький скромный платочек», а школьницы звонко кричали «А для тебя, родная, есть почта полевая!» Оле было весело, хотелось петь, смеяться, идти быстрым пружинящим шагом, радуясь ловкости молодого тела.

Но колонна стояла. Вдруг из толпы вынырнул Димка. Выглядел он настоящим франтом. На нем был белый отцовский чесучовый костюм, правда, великоватый для тощего парня, но он, подвязав спадающие брюки надежным ремешком, носил свою одежду с шиком. Увидев Олю, разулыбался:

— С Днем международной солидарности трудящихся! Ура, товарищи! — и галантно добавил: — Прекрасная Ольга, позвольте вас угостить мороженым!

Будка мороженщика стояла в нескольких шагах. Искушение было велико: вдруг так сильно захотелось крем-брюле, которое щедрый продавец накладывал в картонные стаканчики круглой ложкой. Три шарика восхитительного, сладкого, ледяного счастья! Оля решилась:

— Пошли, только быстро.

За ними увязались две Ольгины подружки — одноклассница Мирка и флегматичная девятиклассница Сонечка. Девушки ели мороженое, смеялись над Димкиными россказнями и не сразу заметили, что колонна тронулась с места. Минут десять лозунг являлся изумленным зрителям, стоящим на тротуарах и выглядывающим из окон, в усеченном невероятном виде: «ЕЛИКОМУ СТАЛНУ СЛАВА».

Любители мороженого, облизывая липкие пальцы, пытались прорваться сквозь толпу зевак. Впереди мчался Димка, раздвигая людей плечами и локтями, выкрикивая: