Валентин Ежов - Вольная жизнь

Дедок наяривал плясовую, до предела взвинчивая темп.

На корме плавбазы матросы играли в „жучка“. „Водил“ Гриня. Отвернувшись, он ждал удара; Боцман, сложив ладони, двинул Грине так, что он взмыл вверх и, перелетев через борт, упал в океан.

— Человек за бортом! — закричали матросы.

Раздались громкие звонки корабельной тревоги… Все увидели, как к барахтающемуся в воде Грине приближался косой плавник акулы.

— Акула! — снова закричали матросы и кинули вниз конец линя.

С выпученными от ужаса глазами Гриня вцепился в линь. Матросы выдернули его из воды в самый последний момент — белое пузо акулы мелькнуло в воде под ним.

Звонок корабельной тревоги продолжал громко звучать… Это в темноте громко звенел будильник. Утонувший в перине Гриня проснулся. Тося включила свет, заглушила будильник. Гриня со сна очумело смотрел на нее.

— Что случилось? Мы еще и часа не спали!

— Вставай. Папаню с маманей встретить надо. Они комбикорм привезут.

Гриня, широко зевая, сполз с кровати. Тося, быстро оделась в старенькую одежду, приказала:

— Полезай на печку, возьми там папанины старые штаны и рубаху.

Засунув руки в рукава телогрейки, Гриня стоял рядом с Тосей на перроне станции. Рассвет едва занимался. Тося была свежа, как огурчик, а Гриня полусонно пошатывался из стороны в сторону. Зевота по-прежнему раздирала ему рот.

Подошла электричка. Не успели двери ее раскрыться, как раздался истошный голос тосиного папани:

— Тоська, тут я!!!

— Папаня!!! — Схватив за руку Гриню, Тося бросилась к вагону.

Электричка стояла минуту, но не прошло и тридцати секунд, как папаня с маманей, при помощи Тоси, вышвырнули из тамбура восемь поцарно связанных здоровенных мешков с комбикормом.

Электричка ушла, папаня окинул взглядом Гриню.

— Принимай, жених.

Схватив два мешка, папаня накинул их на плечи Грине, наперевес. Под огромной тяжестью колени Грини согнулись, но он все-таки выпрямился.

Папаня подмигнул дочери:

— Слабоват в коленках твой суженый.

Папаня, Тося и маманя лихо вскинули по два мешка на свои плечи и бодрым шагом тронулись вперед. Гриня, мотаясь из стороны в сторону, старался поспевать за ними.

Когда Гриня подходил к крыльцу, все, уже сгрузив мешки, поджидали его. У крыльца Гриня рухнул, выбрался из-под мешков.

Папаня приветливо улыбнулся.

— Вот что, женишок, пока бабы приготовят пожрать, мы успеем сделать пару ходок в поле — навоз надо вывезти!

Всходило солнце. Во дворе папаня накладывал на двуколку с высокими бортами навоз. Гриня, почти по колено в дерьме, стоял между оглоблями, держась обеими руками за поперечину. Бросив вилы в переполненную телегу, папаня скомандовал:

— Трогай!

Гриня, судорожно вздохнув, навалился грудью на поперечину, но воз с места не сдвинулся. Папаня подсобил сзади, и опять, мотаясь из стороны в сторону. Гриня вывез телегу со двора.

Полевая дорога все время шла в гору. Гриня, задыхаясь, тащил телегу, пот с него уже не капал, а, соединяясь на подбородке, почти струей стекал на землю. Даже его кепочка „симпл лайф“ промокла почти до самого затылка.

Папаня, держась сзади рукой за обшивку двуколки, утешал Гриню:

— Ничо… В будущем году лошадку прикупим. А пока придется нам с тобой.

Папаня оставил Гриню около небольшой кучки навоза, сваленной на стерне. Упершись в двуколку двумя руками, они, как с самосвала, сбросили навоз, остатки папаня выгреб вилами. Гриня рухнул на землю, дрожащей рукой достал сигарету „Мальборо“.

— Курить бросай — табачок нынче дорог, — папаня задрал голову кверху, — Только бы дождика не было. Сегодня надо весь вывезти, а завтра будем раскидывать.

Гриня, сидя, покивал головой.

Наконец, все собрались за столом к завтраку. Гриня сидел босой, в рубахе и портках папани. Посреди стола стояли огромная сковорода с яичницей, блюдо с картошкой.

— Пища у нас здоровая… — сказал папаня и повернулся к супруге. — Мать, плохо встречаешь женишка-то!

Мать кивнула Тосе, та сбегала на кухню, приволокла бутыль самогону. Маманя между тем отрезала всем по кусочку колбасы и завернула ее снова в бумажку.

Папаня разлил по стопкам самогон.

— Ну, за молодых!

Измочаленный Гриня залпом хлопнул свою стопку и задохнулся. Выпучил глаза. Папаня похвастался:

— У меня он восемьдесят градусов. Меньше гнать нет расчету, — степенно выпил, занюхал кусочком колбасы, положил его обратно на стол.

Маманя, дедок и Тоська сделали то же самое.

Гриня, наконец выдохнул, запихнул в рот колбасу и, как собака, проглотил ее. Слезы катились по его щекам. Все уплетали яичницу. Гриня, посидел немного, спросил:

— Извините за любопытство — а от чего помер муж Тоси?

Папаня спокойно пояснил:

— Легко помер, царство ему небесное! Ночью, в кровати, — кивнул на стоявшую за перегородкой кровать, где ночевал с Тосей Гриня. — Тоська проснулась, а он у ей под боком уже холодненький.

Гриня понимающе покачал головой. Маманя перекрестилась. Тося спокойно поджала губы. Папаня разлил еще по стопке.

— Теперь слушай пропозицию, зятек. Вон, видишь это поле, — папаня ткнул пальцем в окно. — Пока оно колхозное, значит ничье! Так мы его решили прикупить… Лошадку, сам понимаешь, тоже нужно.

Насчет лошадки Гриня сразу согласился.

— Лошадку обязательно.

— И потом мы решили домик вам с Тоськой пока не покупать, проживем и так. В тесноте — не в обиде. Вы с Тоськой будете в каморке, мы с матерью — тут.

Дедок опрокинул стопку и сразу что-то запел, замурлыкал про себя, предложил:

— Может вам сыграть? — он кивнул на аккордеон, стоящий на комоде.

— Погоди, папаня!.. Свадьбу играть тоже погодим. Набегут и все жрут в три глотки, на халяву-то, а денег у нас лишних — ни-ни! — Он спросил у Грини: — Ты-то много-ль привез?

— Да денег хватит, — небрежно махнул рукой Гриня. Он достал свой кейс и поставил его посреди стола.

Все впились глазами в кейс. У папани глаза даже слегка округлились.

— Желаешь сказать, что весь этот чемоданчик — деньги?

Гриня с улыбкой вздохнул:

— Они, проклятые.

Он не спеша поднялся, покрутил замки и широким движением распахнул кейс… То, что он у видел в кейсе, ошарашило не только остальных, но, в первую очередь, и его самого. Вместо его рубашечки, которая прикрывала деньги, в чемодане лежала выцветшая красная футболка с номером десять.

Папаня растерянно спросил:

— Это что?

Маманя перекрестилась. Тоська разинула рот.

Гриня поднял майку, под ней лежали: потрепанные бутсы, трусы, гетры, пара помидоров, бутылка местного пива. Кроме того, все дно кейса было усеяно незавернутыми в упаковку презервативами, пересыпанными тальком. Лицо папани багровело.

— Я тебя спрашиваю, что это?