Марен Мод - Сальто ангела

— Я ухожу. Нет желания спорить с идиотом.

Дома я нахожу вызов, а именно: Жан Паскаль Анри Марен должен прийти в дирекцию на бульвар Монпарнас в отдел стажеров на четвертый этаж и обратиться к служащему по административным кадрам и инспекторам-стажерам.

— Марен, вы учинили скандал в пятом округе Парижа, я получил рапорт. Он будет включен в ваше досье. Я жду объяснений.

— Это из-за моей одежды. Начальник против моего внешнего вида.

— Вы принадлежите к кадрам категории А, и вам необходимо соблюдать определенные правила приличия. Одно из них состоит в том, что не следует раздражать служащих вашего отдела. Вы не можете ходить, как протестующий хиппи. Вас ждет карьера в министерстве. Имея диплом по праву, вы должны готовить диссертацию, так сказано в ваших документах. С чего же вдруг такое поведение?

Худой, суховатый, спокойный, директор по кадрам небрежно листает досье Марена и лишь изредка взглядывает на самого Марена. Я только кадр категории А.

— У меня довольно крупные личные проблемы.

— То есть?

— Медицинского характера.

— Лечитесь.

— Это не так просто. Мои проблемы связаны в какой-то степени с индивидуальной свободой…

— Пожалуйста, без этих фраз, Марен. Объясните, что с вами, Марен.

— Видите ли, для вас я просто гомосексуалист, тогда как на самом деле я страдаю половой недоразвитостью, гормональным нарушением, что называется синдромом транссексуальности.

— Транс… что?

Не теряя хладнокровия, он закрывает мое досье в некотором замешательстве.

— Я полагаю, что вы могли бы все-таки лечиться. Подумайте о вашей карьере.

— Это необратимо, месье директор.

— Ну, хорошо, мне кажется, что бывают, как бы это сказать, ну, скажем, бывают гомосексуалисты женатые.

— Это не имеет ничего общего с моим случаем. Моя проблема гораздо сложнее. Она практически неразрешима в нашем обществе, поскольку связана с вопросами личности, полицейского наблюдения, проблемами юридического права и так далее.

— Ваш случай превосходит мою компетенцию, Марен. Тем не менее, я думаю, что вы могли бы все-таки одеваться более традиционно, не правда ли?

— Я хочу жить таким, какой я есть.

— Хорошо, будем терпимы… Совершенно очевидно, что вы не можете вернуться в пятый округ, давайте я вас переведу в шестнадцатый. Начальник почты в этом округе очень современный человек, посмотрим, что получится.

Крайне смущенный, он провожает меня до дверей, не пожимая руки. Мужчинам гораздо труднее, чем женщинам, войти в мое положение. Словно бы я заразный.

Мое досье передано «наверх», это совершенно очевидно. Тем временем начальник почтового отделения в XVI округе, идущий «в ногу со временем», считает необходимым провести со мной воспитательную беседу. В его ведении находится новое почтовое отделение. Он сожалеет, что не работает в «частном секторе», и выражает мне сочувствие, что с моим дипломом, моим умом, моим будущим мне приходится быть у него стажером. Однако, замечает он, я всегда могу остаться в большой семье работников почтовых служб.

И вот я уже в кабинете одного из самых современных парижских почтовых отделений в одном из самых престижных округов города. Моим главным занятием является наблюдение за износом шин служебных автомобилей, а также проверка рентабельности почтовых переводов.

Шикарные кварталы или скромные, современные или нет, но близость двуполого существа приводит в волнение всех чиновников. Циничные шуточки за моей спиной, а иногда более открытые размышления на эту тему создают некий круг, из которого мне не вырваться.

Новый вызов, на этот раз в медицинские службы Дирекции. Большая приемная. Среди ожидающих есть беременные женщины, им надо получить документы на отпуск. Несколько представителей администрации.

Меня должен осмотреть психиатр или кто-то в этом роде. Он не представляется, он говорит со мною, словно зачитывает какое-то постановление.

— Кажется, у вас трудности с назначением.

Он слушает мои истории о гормонах. Я стараюсь как можно более точно описать свое состояние, я все надеюсь, что какой-нибудь врач этим заинтересуется и постарается мне помочь. Мне так нужно, чтобы кто-нибудь занялся моими проблемами.

Но он вызвал меня только для чисто формального осмотра.

— Можете возвращаться к себе.

И больше ничего.

Конец августа. Извещение об исключении валяется на полу в моей по-прежнему пустой квартире. Причина: неспособность к выполнению необходимых обязанностей.

Транссексуальность — означает неспособность к работе; выходит, что я не могу следить за износом колес грузовичков, за рентабельностью почтовых переводов, не способен сидеть за письменным столом.

Я этого хотел, но тем не менее я взбешен. Я задыхаюсь от бешенства. Значит, в этой стране ум и компетентность зависят от пола. Мне хочется послать все к дьяволу. Итак, я отказываюсь от университета, семьи, так называемой карьеры, возможной зарплаты, от всего. Я выброшен на улицу и там останусь. Меня приговорили к небытию. Мой брат возмущен и орет со всей наивностью семнадцати лет и с позиций своих левых взглядов:

— А профсоюзы?

Я воображаю физиономию какого-нибудь профсоюзного деятеля, изучающего проблему моего увольнения. К тому же администрация обосновывает свой поступок с правовой точки зрения. Постановление от 13 июля 1951 года, опубликованное в «Официальных ведомостях» 9 декабря 1954 года на стр. 11515, «Об условиях физической пригодности чиновников», распространяемое также на заморские территории: статьи 95–99 и 100.

Признаки гермафродитизма, отсутствие или потеря пениса делают непригодными для службы на Заморских территориях.

Потеря, отсутствие или явная атрофия обоих тестикулов также являются причиной непригодности; потеря, отсутствие или атрофия одного тестикула при нормальном втором допускают к работе как активной, так и сидячей.

Наличие тестикулярной эктомии запрещает выполнение активной работы.

Этот вид аномалии не мешает заниматься сидячей работой, если последняя не связана с болевыми кризисами.

Министр Заморских территорий Франции

Франсуа Миттеран

Итак, это постановление, предназначенное для Заморских территорий, в действительности распространяется и на метрополию. Выходит, я не гожусь для того, чтобы сидеть за окошечком почтового отделения, проставлять штампы на формулярах, заклеивать письма и т. д. Заботясь о состоянии здоровья чиновников, они решили, что у меня должно быть в порядке хотя бы одно яичко, да еще при условии, что оно не причиняет болезненных ощущений, тогда меня можно допустить к работе.

Это дурной сон. Я получаю причитающуюся мне зарплату, документ об освобождении, два с половиной дня оплачиваемого отпуска, страховку на минимальную будущую пенсию и документ, подтверждающий, что я был стажером в период с 1968 по 1970 год. Затем объяснение причины.