Марен Мод - Сальто ангела

Я не могу сдержать слез. Я рыдаю, уткнувшись в платок. А ведь мне надо будет говорить. Они наверняка начнут задавать мне вопросы после резкой и страстной речи моего защитника. Адвокат заканчивает речь цитатами из медицинских заключений, говорит об операции, утверждает, что мое дело не подпадает под статью 316 Уголовного кодекса о кастрации, разбивает аргументацию о «невозможности изменения гражданского статуса», обвиняет общество в нетерпимости. Я все еще рыдаю, когда она садится, бросив напоследок:

— Дело, с которым эта женщина обратилась в суд, касается прав человека, права на жизнь.

Опять тишина. Теперь очередь за прокурором. При первых же его словах страх немного отпускает меня.

— Сначала я был настроен отрицательно по отношению к исковому заявлению… Потом я увидел дело, прочел книгу профессора Д.

Он уступает. На этот раз очевидно, что он не настроен против меня… Он говорит очень четко, недвусмысленно, это не обвинительная речь, а изложение выводов, к которым он пришел.

— Традиционно принято феминизировать мужские имена, называть не Жаном, а Жанной, например. Но Мод — имя, под которым заинтересованная сторона известна…

Известна, да… Я долго была лишь «известна» под этим именем. Но теперь я хочу иметь его официально, и я благодарна прокурору.

— К тому же я обращаю внимание суда на телеграмму № X Министерства юстиции, содержащуюся в деле…

Значит, это правда. Судебные власти дали «рекомендации». В таком деле, как мое, они имеют на это право. Даже обязаны. Прокурор закончил. Я сижу в последнем ряду и потихоньку прихожу в себя. Меня, конечно, сейчас о чем-нибудь спросят. Я не знаю, о чем, но я должна отвечать, а не плакать. Ведь речь идет о моей жизни, о моем прошлом, настоящем и будущем.

Я глубоко дышу, ожидая, что меня вызовут.

Издалека до меня доносится голос председателя:

— Судебное постановление будет объявлено 22 мая сего года. Заседание окончено.

Они даже не посмотрели на меня. Никто ко мне не обратился. Я, как идиотка, взмокла от волнения, рассчитывала на что-то большее, чем просто рассмотрение дела. Мне казалось, я должна хоть что-то сказать. Пусть они хотя бы услышат мой голос. Я ждала, что они зададут мне хоть какой-нибудь вопрос. Сама не знаю какой. В моем воображении все это должно было выглядеть более торжественно: я поднимаю руку, чтобы поклясться, что я женщина, как клянутся говорить правду, только правду, ничего кроме правды… Но ведь я хотела быть адвокатом и знаю право и должна была понимать, что от меня уже ничего не зависит. Я даже не проходила свидетелем по своему собственному делу, значит…

Значит, все закончилось. Постановление будет объявлено 22 мая.

До свидания, мэтр… Огромное спасибо. Руанский адвокат известит меня. Конечно, он мне позвонит… Я остаюсь в провинции, возвращаюсь к матери. Мне надо прожить четыре недели в неизвестности, в молчании и ночных страхах, в четырех стенах с телефоном.

28 июня 1978 года мне исполнится тридцать три года. Это будет день рождения Мод или Жана Паскаля Анри? День рождения или день смерти? Слишком театральный вопрос? Да. Театральный и драматический, потому что жизнь — огромный театр. Особенно моя.

22 мая 1978 года. Одиннадцать часов утра. Я не могу больше ждать. Звоню сама. В ту минуту, когда руанский адвокат как раз собирался это сделать.

Победа! ПОБЕДА!

Я танцую. Как единственный болельщик на матче моей жизни, я танцую от радости. Я выиграла, выиграла… все выиграла. Я женщина. Меня зовут Мод. Теперь надо ждать, когда постановление войдет в силу.

Существует срок подачи апелляции. Опять повод для волнений. Если прокуратура обжалует решение, придется ждать еще год.

7 июня 1978 года. Обжалования не было. Постановление суда вступает в силу. Я читаю и перечитываю четыре странички текста, в котором собрано все мое прошлое и объявляется о рождении Мод.

28 июня 1978 года. Я поджидаю почтальона. Он не успевает позвонить, как я ему уже открываю. Мне сегодня исполняется тридцать три года, и он вручает мне подарок. В коричневом конверте письмо от руанского адвоката и моя новенькая метрика. Мама спрашивает:

— Это то, что нужно?

— Да!

Я стою, освещенная июньским солнцем, и читаю:

Республика Франция, город Руан. Акт гражданского состояния. Выписка из свидетельства о рождении № 8.ХХ.

Двадцать восьмого июня тысяча девятьсот сорок пятого года в 18 час. 14 мин. в нашей коммуне родился (родилась) МОД МАРЕН, пола женского, особые отметки: нет.

Заведующий отделом записи актов гражданского состояния и мэр города Руана заверяют этот документ.

Я выпила с соседкой шампанского. Она следила за моей историей, как за романом, часто со слезами на глазах. И, тоже со слезами на глазах, я сказала ей:

— Ну все, конец «переодеваниям в женское платье в периоды вне карнавалов».

Оказалось, что не совсем.

Со своим новым свидетельством о рождении я должна еще сменить в префектуре другие документы. Удостоверение личности, паспорт, водительские права. На меня посматривают косо, с улыбочкой. Я прошу помощи у одной из тех, кто обращал меня к Богу и к хлопчатобумажным трусам.

Я начинаю все с нуля. Агентство по найму на работу. Для меня ничего нет».

— Анкета?

— Нет ее у меня.

Остается факультет. Сдать экзамен на адвоката, почти после десяти лет перерыва вновь приняться за учебу.

Я записываюсь в университет, нахожу комнату в Тулузе у пенсионеров. Я получаю стипендию — такую же жалкую, как и обеды в студенческой столовой. Покупаю учебники, как в двадцать лет, стараюсь быть незаметной, хожу по стеночке, боюсь привлечь внимание. Великовозрастная студентка среди отпрысков из хороших семей. Я избегаю нескромных вопросов. Ты замужем? У тебя нет детей? Почему ты здесь? Ты болела? Чем ты раньше занималась?

Я не хочу больше рассказывать о себе. Я знаю, что у меня в лице есть что-то беспокоящее, одна студентка мне это сказана. Я знаю также, что они расспрашивают друг друга обо мне. Но они никогда не узнают. Никто не узнает. Это мое право.

Но память не изменишь. Можно лгать другим. Что я и пытаюсь делать. Как только я сдам экзамен, я сейчас же сбегу из этой душной провинции, от этой реадаптации. Я уже не в том возрасте, я хочу жить.

Письменный экзамен я сдала. Остался устный.

По наивности я считала, что всякие разборки бывают только в уголовном мире и среди сутенеров. Я еще не знала местных буржуа.

Октябрь 1979 года. Прямо перед устным экзаменом профессор Н. читает лекцию своим коллегам. Тема лекции: «Транссексуальность».

— Транссексуалы обречены вести жизнь маргиналов. Но они хотят жить как все. Мы знаем одну из них, она недавно сдала письменный экзамен на звание адвоката.

Далее следует реплика бывшего председателя коллегии адвокатов: