Елена Одинокова - Жених

У проститутки обычная внешность: худая, на вид лет тридцать, волосы плохо помыты и отливают красным. Похожа скорее на продавщицу или уборщицу. Там стояла и другая, помоложе, но чуваки выбрали эту. Логично: если страшная, значит, меньше берет.

— А может, у вас там еще семь человек? — Она мнется. — Не, не пойду. Я еще жить хочу.

— Девушка! — ей свистят сверху. Дверь кабины старого “Вольво” открывается, оттуда падают резиновые шлепанцы. — Девушка, идите к нам!

— Идите на хуй, — тихо отвечает она.

Водила спрыгивает за тапками, на нем мятая клетчатая рубашка и треники, мокрые волосы торчат сосульками. Таджики разглядывают его и смеются.

— Чего это они? — удивляется блядь.

— Настроение хорошее.

* * *

Хуршед предлагает мне первому.

— Каракет маймун, ты за кого меня принимаешь?

— Как хочешь. — Он расстегивает штаны.

Жопа у него знатная — крепкая, ровного золотистого цвета, как из солярия. У белых порноактеров на задницах бывают прыщи, синяки, шерсть, а этот чистенький, хоть сейчас снимай. Я сижу в кресле напротив, пью пиво и наблюдаю, как его темный член въезжает в тело русской дуры. Гастер вставляет продавщице. Тоска…

Бахти примостился рядом, курит, ждет. Этот знай себе долбит, даже не вспотел, только джинсы с трусами снял, чтобы не мешали.

— Саша-джян? — шепчет Бахти. — Пошли на кухня, у меня один пакет ест.

— Сидеть! — командует Хуршед. — Смотреть, учиться!

Бахти закатывает глаза.

— Давай. — Хуршед слезает с бабы и брезгливо снимает презерватив.

Бахти потерянно смотрит на меня, на нее, на двоюродного брата.

— Слушай, может, ты мне скидка сделаешь? У него большой, а у меня маленький.

Тетка трясется от смеха, сжимая коленки.

Бахти тоже хохочет и пытается надеть презерватив, резинка соскальзывает и шлепается на простыню. Хуршед что-то говорит, Бахти вспыхивает и кидается вон из комнаты.

— Отстань, он, наверное, не хочет.

— Не хочет? Такого не бывает!

Тетка мигом одевается и исчезает, я едва успеваю сунуть ей деньги.

Хуршед на кухне орет что-то по-таджикски, Бахти влетает обратно в комнату:

— Ты ее тоже ибат не стал, она уродина! Зачем джаляб, когда меня невеста ждет! Скажи ему!

Хуршед, мерзко хихикая, отвечает что-то обидное, Бахти снова кидается на кухню, через секунду я вижу его с ножом.

— Э, э! — Хуршед отбивается табуреткой.

— Э-э-э, стоп!

Маленькие руки Бахти мелькают быстро-быстро, у Хуршеда на плече сочится кровью тонкая царапина.

— Прекрати сейчас же!

Бахти так же внезапно приходит в себя, сует нож обратно в деревянную подставку и начинает рыться в сумке.

— А если бы ты его зарезал? Нахуя мне дома мертвый таджик? Думаешь, мне охота с милицией разбираться?

— Я не зарезал, он же мой брат. Саша-джян, он мне херню говорит.

— Почему херню? — Хуршед садится голой задницей на табуретку. — Если у него на женщину не встал, это не херня, а объективная реальность. Бегает за тобой как собачка. Японский хин.

— Трусы надень. — Бахти вытаскивает свой пакет. — Саша, у тебя бумага ест?

— Курите залупу, — скалится Хуршед.

Мы курим, он смотрит. Забирает медленно, мы с Бахти за зиму скурили хренову тучу этой травы. Правда, я на этом все равно ничего не сэкономил, для знакомых у них те же расценки.

— Лохи. — Хуршед так и сидит в одной майке и черных носках, от него воняет спермой, дезодорантом и псиной. — Ло-хи. Мудозвоны.

— Он мне завидует. — Бахти выдыхает облачко конопляного дыма. — Восемь лет старше. Дома нет, жена нет, ничего нет.

— Ага, завидую. — Хуршед кривит губы. — Мне тоже нужен дом в ебенях, чтобы жить там две недели в году. И страшила из соседнего села, с которой я даже не знаком.

— Она не страшила, я фотография видел. — Бахти снова роется в сумках и достает мятую фотку. Девица низенькая, жирная и узкоглазая.

— Красавица, — я цокаю языком.

— Ага, и по росту ему подходит. — Хуршед вытягивает ноги. Всю кухню своими копытами перегородил. — Зачем тебе жена? Ты с ней ничего не сможешь. Русского мужика себе найди.

— Саша-джян, можно, я его убью?

— Нельзя.

Хуршед уставился на меня наглым взглядом.

— Чего? — спрашиваю я. — У тебя же реально нихуя нет.

— У тебя тоже, — отвечает. — У тебя даже машины нет. Будь у меня российское гражданство, я бы давно в офисе сидел и за те же деньги ни хрена не делал. Я женюсь на русской. Сейчас времени нет на дискотеки ходить, а то давно бы нашел. У вас тут все девушки красавицы…

У меня в животе разливается неприятный холодок. Чурка расселся на моей кухне, свесив яйца, и ржет надо мной в открытую. Русскую блядь он уже натянул, теперь пытается и мне показать, кто в доме хозяин. Я вышибаю из-под него табурет:

— Одевайся.

— Саша-джян! — Бахти влезает между нами. — Не слушай его, он долбодон хренов.

— Не он тут самый умный.

Я выкладываю из бумажника большую часть денег. Иду чистить ботинки, в сраной области повсюду глина и навоз. У меня уже четыре пары нечищеных, потому что возвращаюсь и сразу падаю в койку, а утром не успеваю. Новые — и те испачкал, пока до автобуса бежали.

— Саша-джян? — Бахти взваливает одну сумку на плечо и поднимает вторую. — Мы тебя достали, да?

— Не, мы едем твоего братца женить.

— Что, серьезно? — Бахти делает большие глаза. — Ты ему невеста найдешь?

— Он сам себе найдет.

* * *

Хуршед тупой. Даже не потому, что его вышибли из РУДН, в который пристроил папа. Оттуда и поумнее выгоняли. Он тупой, потому что думает, что таджики могут дрючить русских. Татары дрючили — теперь у них от национальности остались одни фамилии. Грузины и евреи дрючили. Конкретно так. Полстраны отправили в лагеря, а потом еще полстраны продали. Почему-то никто даже не вспоминает, что страной руководил грузин — мол, русские сами себя истребляли, потому что это нация рабов и стукачей. Нет больше грузин и армян, нет татар и евреев, нет чукчей и немцев, есть только русские.

Единственная заслуга таджиков — в том, что они дешевле азеров. Они дешевле всех и не пьют. На самом деле, конечно, пьют, но стыдливо, по ночам, когда Аллах спит. Или под крышей, когда Аллаху не видно. И эти дешевки думают, что тоже могут вставить русским. Хрена те! Они помогают любому русскому ваньке чувствовать себя хозяином большой страны. Даже русские бомжи считают, что они круче таджиков. Даже русские бляди знают, что у таджиков маленький хер. Короче, Хуршед, ты лох.

— Наим? — Бла-бла-бла по мобиле. — Щас Наим за нами заедет, он “восьмерку” купил. — Хуршед пританцовывает у автобусной остановки.

— Ой-ой-ой, “восьмерка”. Спортивное купе. Почти “порше”.

— У тебя и такой нет.

— Да нахуя она мне, в пробках стоять?

— У тебя и прав нет.

— Надо будет — куплю.