Григорий Каковкин - Мужчины и женщины существуют

Несколько дней она заходила на сайт знакомств, часами пропадая в комментариях, лицах, а потом зарегистрировалась. Сама себя сфотографировала в библиотеке на фоне книг, еще там же — около компьютера, и получилось неплохо, ей понравилось: красивая, серьезная женщина, которая должна нравиться мужчинам. Анкету заполнила, как у всех, не утруждая себя формулировками: “…порядочного, умного, доброго, с юмором”. Целую неделю на сайте не было никаких откликов, будто огромная интернет-машина переваривала и рассылала в разные концы ее нехитрые данные, но в один из дней к ней пришло сразу восемьдесят сообщений. Мужчин как будто прорвало. Большинство сообщений были смайлы: “круто”, “клево”, “воздушный поцелуй”, “сердце” и так далее, иногда они выстраивались в несколько рядов, как бы захлебываясь от восторга. Несколько таких сообщений пришло из Турции и Германии от бывших русских граждан, которые дописывали латиницей “priezgay ko mne” или “gdy”. Абсурдность приглашения была налицо, но международный аспект женской карьеры тогда доставил Тулуповой несколько приятных минут.

Она сидела за компьютером у себя в библиотеке одна — ее помощница из числа иногородних студентов, первокурсница флейтистка Машуня, заболела — и заинтересованно рассматривала большую олимпийскую команду, как она ее назвала, состоявшую из женихов, любовников и сексуальных маньяков. Последних было немало — мальчики в 20–25 лет готовы были служить рабами, выполнять любые приказы, смотреть порно и дублировать все, что там происходит. Один писал, мол, не подумайте обо мне плохо, я не сдвинутый, я коллекционер, и просил отдать ему что-нибудь из нижнего белья: трусы, бюстгальтеры, чулки, все старенькое, “чем старее, тем лучше”, писал он. Ему она ответила сразу: “Еще поношу. Ждите”. Вообще тот день запомнился ей как праздник. Восемьдесят сумасшедших мужиков как будто пришли в ее библиотеку и выстроились у стойки в очередь, она это так представила, и как добропорядочный институтский библиотекарь решила всем дать то, что они просят, тем более что ее женская жизнь никогда не имела такого оглушительного успеха. Отвечать решила смайлом на смайл, приветом на привет, на слова “вы красивая” отвечала “вы — тоже”. Она чувствовала себя виртуальной принцессой в большой западной чистенькой психиатрической лечебнице, где собрались очень милые, смешные пациенты, не стесняющиеся своих заболеваний. “Малышам”, так она назвала молодых людей, предлагавших новые позы и методы, она отвечала с ехидцей, но по-доброму: “Спасибо, за вас уже все это сделал Карлсон”. К вечеру, к концу рабочего дня у нее остались неотвеченными всего семь сообщений, все они просили дать телефон, но у троих не было фотографий. Людмила не знала, что делать. Дать — будут названивать, потом не отвертишься, а если не давать — тогда зачем все это? К звонкам она еще не была готова — одно дело стучать по клавиатуре и совсем другое говорить, своим голосом. А представить, как она будет с кем-то встречаться, и вовсе невозможно.

— До свидания, Людмила Ивановна, — учтиво попрощался охранник на выходе из института.

— Да, Олег, до свидания, я все поставила на сигнализацию, как обычно.

Но ничего обычного не было.

Она совершенно иначе посмотрела на тридцатипятилетнего охранника, который уже лет пять менялся с бодрым стариком Михаилом Ефимовичем, как на человека с сайта знакомств. Да, подумала она, он тоже мог бы там быть, и, может, в самом деле, он в интернете сидит, ведь с женой он уже не живет, говорил, что разводится. Хотя зачем ему — здесь у него девчонки, он с ними заигрывает… Она ехала привычной дорогой домой, а в голове была непроваренная каша из писем и ответов, которые она сочиняла, из лиц, бицепсов и торсов на пляжных фотографиях, кажется, со всех мест Земли. Неожиданно возникшее сомнение — а тем ли занимается взрослая женщина, мать двоих детей — зачем?

Это была пятница. В субботу дети, как всегда, разбежались, и она, занимаясь домашней, рутинной женской работой, думала — что делать с оставшимися семью пациентами ее сумасшедшего дома. Вечером она спустилась с пятого этажа своей квартиры и в ближайшем магазинчике купила самый дешевый телефон и новый мобильный номер, по которому собиралась жить этой тайной, стыдной, подпольной жизнью. В номере было три семерки, правда, не рядом стоящие, но “все равно к счастью”, решила она. Теперь, когда семь лаконичных принцев получили возможность поговорить с Милой Тулуповой, она все время смотрела на новый сотовый телефон, откуда в любой момент мог раздаться звонок из неизвестной жизни, и на него, по неписаным правилам игры, необходимо отвечать.

Но телефон молчал. Ей казалось, что в магазине что-то не так продали, не активировали карту или еще что-то. Казалось непростительно стыдным, что она так волнуется, ведь ничего, совершенно ничего нового не могло произойти, жизнь уже состоялась — такая, какая есть, и изменить в ней что-либо нельзя.

В середине следующего дня раздался звонок. Телефон ожил — Мила некоторое время стояла возле него, думая, не будет ли слишком по-девичьи сразу взять трубку.

— Алло, ты что с ума сошла, — говорил звонкий доброжелательный женский голос.

— Вам кого?

— Тебя, конечно. Это Надя, загримированная под Андрея…

— Зачем вы мне звоните?

— Не бросай трубку. Ты только не обижайся, Мил, не обижайся, я знаю, я дура — мозгов нет, и не было. Вот ты только что на сайте, а я всех новеньких нашего возраста обзваниваю, мы же одна команда, живем тут по многу лет. Я уже четыре года, да, четыре года в мае будет. Тут уже мы все — родные.

— И что? — Мила никак не могла опомниться. — Не понимаю, как вас…

— Надя. И на “ты”. Все нормально. Не волнуйся, но телефон сразу не давай. Это правило, иначе у них спермой все перемыкает. Они же на всех нас реагируют — они должны знать, что это не бесплатный публичный дом, а мы не старые бабы по вызову. Нельзя сразу соглашаться на встречу…

— Почему?

— Ты чего сейчас делаешь?

— Ничего.

— А где живешь — какая станция метро?

Мила простодушно назвала станцию.

— Во, хорошо — на одной ветке. Я сейчас далеко не хожу, нога болит, наступать больно. И непонятно с чего — не падала, не поскользнулась. Ну, давай через час, нет, не успею одеться, через два — посередине встретимся.

— А как я тебя узнаю?

— А я сейчас пришлю. У меня “ник” — “Фенечка”. Все, пока-пока, — и она бросила трубку.

Через несколько минут к Миле пришло сообщение от “Фенечки”. Она оказалось дамой сорока пяти лет, снятой в лирических позах на скамейке, на траве, на диване, с волосами, крепко выбеленными перекисью, с большими глазами, красными от фотовспышки, и массивным носом. Когда они встретились в кафе, Мила подумала: удивительно, между фото и живым человеком — никаких расхождений. Только глаза оказались не такими радостными.