Ричард Калич - Чарли П

Но Чарли П не успокоится, пока все его реликвии, талисманы, амулеты и прочие дорогие сердцу предметы, имеющиеся у него в святилище, не исчезнут с глаз долой. Он направляется к шкафу. Все на месте: роман, который он так и не написал, и внушительное собрание писем к арфистке, которые он так и не отправил. Сначала избавившись от них, а потом вдребезги расколотив фарфоровые статуэтки и миниатюрных куколок, которыми он населил свой дом, Чарли П поджигает библиотеку – все свои книги, которые он так и не прочел. Затем, почти не задумываясь, чисто рефлекторным движением, действуя при этом с величайшей осмотрительностью, скрупулезно и обдуманно, он швыряет в бушующее пламя ворох цветных фотографий – размер восемь на десять, рамочка с золотым обрезом, – на которых изображены возлюбленные и друзья, которых у него никогда не было, а вслед за фотографиями в огонь отправляется коллекция картин – женские портреты, писанные с дам, некогда проходивших по улице под окном Чарли П, с которыми он никогда не был знаком, но чьи мимолетные образы навсегда запечатлелись в его памяти. Молотя себя кулаками в грудь, словно исполинская горилла, что несколько напоминает кающегося в своих прегрешениях человека, Чарли П останавливается на переходной ступени эволюции и обращает свой взор к недостающему звену в цепи событий своей собственной жизни, к хитросплетению нитей в ткани собственной судьбы, к тому критическому моменту, с которого начался отсчет его жалкого существования, к истокам всех его убеждений и ценностей, мыслей и действий, слов и поступков, – ну, если быть предельно точным и откровенным, то о действиях и поступках речи, пожалуй, не идет. Но поскольку его внутренний мир никогда не развивался по законам естественного хода событий, то и сейчас Чарли П не намерен копаться во всех тонкостях как внутреннего, так и внешнего мира; от первого он отмахивается рукой, а второй стряхивает легким пожатием плеч. Что же касается сложностей переходного возраста, кризиса среднего и проблем старческого, которые хотя и не поддаются решению или простому пониманию, но оставляют неизбежные шрамы и отметины, то и они удостаиваются лишь беглого, мельком брошенного взгляда, прежде чем Чарли П устремляется навстречу другим, более осязаемым и конкретным заботам наступившего дня.

Разогретый уже проделанными упражнениями, он готов приступить к выполнению новой задачи. Чарли П отрывает собственное ухо, выковыривает глаз, отдирает нос, а затем вскрывает себя, воспользовавшись консервным ножом, хирургическим скальпелем и топориком мясника. Он делает аккуратный надрез от пупка до грудины, чтобы проникнуть в свой внутренний мир, в самую его сердцевину, и подобраться к селезенке, где поселилась хандра и пессимизм, и к печени, где обитает энергия и оптимизм, и к глотке, где застрял комок беспокойства и отвращения; также со всем искусством, на какое он только способен, – а это дело непростое, операция тонкая и деликатная, – Чарли П приближается к грудной клетке и к позвоночнику, на котором держится все его существо. Теперь, оказавшись в недрах своего внутреннего мира, он начинает извилистый путь по кишечнику – тонкому и толстому, осторожно ползком двигается по пищеварительному тракту – вверх, потом вниз, делает неверный шаг, сворачивает не туда, совершенно теряется, исправляет допущенную ошибку, находит себя, начинает все сначала и, аккуратно отведя рукой нежную легочную ткань, подходит вплотную к сердцу. Несмотря на вялость, поскольку Чарли П редко им пользуется, и развившуюся вследствие этого атрофию сердечной мышцы, оно остается загадочным органом, чудом, которое поражает медиков и бросает вызов науке, – невероятно, находясь в простое, сердце Чарли П ни разу не сбилось с ритма. Наконец, тяжело дыша или пуская ветры – на данной стадии это трудно определить, – он погружается в себя и резким толчком изрыгает наружу все, что накопилось внутри; через ноздри, рот, анальное отверстие и прочие имеющиеся на его теле дыры изливаются слова, которых он никогда не произносил, мысли, которых у него никогда не было, и чувства, которых он никогда не испытывал. Последнее значительно пополняет лежащую на полу кучу важных вещей, с которых начался день Чарли П, и мешает завершению операции, не говоря уж об уборке квартиры – ad nauseam – муторно, до отвращения.

Наконец, соскоблив с себя весь, до последнего лоскутка, кожный покров, Чарли П, в отличие от египетских фараонов, которые забирают в могилу все свое имущество, одним махом избавляется от вещей и освобождается от страстей. Он нетвердой походкой, словно ступая по раскаленным углям, идет в ванну, смотрит на себя в зеркало и восклицает в полном изумлении: «Так вот как я выгляжу по утрам!»

То ли произошел какой-то сбой в компьютере, то ли статистика ошиблась, то ли у нашего героя появился какой-то неведомый покровитель, то ли мы имеем дело с элементарным исключением из общего правила, но Чарли П пригласили на собеседование. Встреча назначена на сегодняшнее утро. Это шанс, который выпадает раз в жизни. Нетрудно представить, как волнуется Чарли П, отправляясь на собеседование. По дороге он останавливается перед витриной магазина и внимательно изучает собственное отражение: волосы всклокочены, костюм мешковат (ничего удивительного – подкладка из ирландского льняного полотна), галстук в засохших пятнах – следы утренней овсянки; но не это беспокоит Чарли П, беспорядок в одежде – это не то, что он видит в витрине магазина. Он видит отражение человека в строгом деловом костюме – человек идет на встречу, которая определит всю его дальнейшую карьеру; результат известен заранее – его ждет провал; и бездомную старуху, ковыляющую по краю тротуара, за плечами у нее болтается мешок, в котором поместилось все ее скудное имущество; и молодую беременную женщину с уродливо вспученным животом, она корчится на заднем сиденье машины – роды принимают полицейский и таксист; и паломника, совсем юношу, его путь лежит в Землю Обетованную, он шагает налегке с одним небольшим рюкзаком за спиной; и курьера, он накручивает педали велосипеда, на голове у него шлем – большой, как у космонавта.

Все увиденное вселяет в него уверенность: он произведет самое благоприятное впечатление, он идеально подходит на эту должность. Чарли П руками разгребает волосы на прямой пробор, потуже затягивает узел галстука, поправляет стрелку на отутюженных брюках и продолжает свой путь. Он готов к бою – он сразит их наповал.

Однако, когда Чарли П сидит в приемной, дожидаясь своей очереди, его вновь одолевают сомнения. Никогда в жизни он так не волновался. Чарли П в смятении. «Кто я? – задает он себе вопрос. – Кто я на самом деле и, главное, какую роль я должен играть? Я – солидный бизнесмен в дорогом костюме, пришедший на встречу, которая обречена на провал? Или бездомная старуха, ковыляющая по краю тротуара? Или молодая мать, которая вот-вот разродится?» Несмотря на страх и дрожь в коленях, Чарли П с достоинством переступает порог офиса. Но, стоя перед высокой комиссией и глядя в глаза этим людям, олицетворяющим силу и власть, он чувствует себя скорее ягненком, приведенным на заклание, крохотным винтиком в огромном механизме, нищим попрошайкой, нежели уверенным в себе профессионалом, которого можно рассматривать как кандидата на должность. Определенно, он вообще не знает, кто такой Чарли П. Он потерял точку опоры, он больше не чувствует уютной безопасности внутри себя и не ощущает себя самого как твердый объект в реальном мире; он скорее похож на мимолетный образ случайного прохожего, который приближается к зеркальной витрине магазина, на миг отражается в ней и идет дальше. Чарли П в ужасе отступает назад, на знакомые позиции и возвращается к привычной линии поведения. То, что помогало ему в прошлом, поможет и сейчас. А кроме того, говорит он себе, это собеседование должно было состояться семь месяцев назад. По правде говоря, эта встреча должна была произойти несколькими десятилетиями раньше, когда он был молод и полон надежд. А теперь не время, слишком поздно – время ушло. И вся его жизнь прошла мимо. Кого он обманывает? Что он может сказать? И как он может проявить себя? Лучше уйти, пока не поздно, чтобы не подвергаться такому позору и унижению и не доводить себя до полного отчаяния. Дома его ждет мягкая постель и любимая подушка, их теплые объятия кажутся Чарли П желанными как никогда. На самом деле, ему вообще не следовало вылезать из постели. Да и должность, наверное, уже занята, и скорее всего, именно тем человеком, который много лет назад перешел ему дорогу. А может быть, Чарли П даже готов к тому, чтобы выйти на пенсию. И все же он здесь, стоит перед этими людьми, словно перед трибуналом. К чему вся эта затея с собеседованием – нет! Нет никакого смысла и дальше обманывать себя: он не готов к работе и к тому, чтобы связать себя строгими обязательствами и регулярно ходить на службу, просиживать в офисе положенные часы, выполнять свои обязанности и нести за них ответственность, он не созрел…