Наталья Штурм - Солнце в скобках

Но едва ли Роза предполагала, каким неимоверным успехом будет пользоваться Иван у самой хищной части труппы. У дам. Довольно быстро по театру пошла молва о шикарном мужчинке из массажного кабинета. И потянулись похотливые артистки.

– Вы меня не посмотрите? – заглядывали в кабинет накрашенные глазки.

Иван уже научился отличать, когда идет действительно больной, а когда любопытства ради. Отшучивался: «Приходите, когда вам будет не до смеха». Вежливо отшивал. На амурные дела он сам себе наложил табу. Иван был искренне благодарен Розе, которая подняла его на другой уровень. Он не мог ее подвести – это был долг чести. Он не сомневался, что любит ее, и старался доказать это при любой возможности. Когда Роза приезжала в его квартиру на свидание, он обрушивался на нее в приступе страстной благодарности за чувства, которые она в нем возродила. Иван рассказывал своей покровительнице все, что случалось за день, выслушивал дельные советы по лавированию в условиях массового скопления змей. И секс у них был такой благодарный и с сюрпризами, как бывает у женщин после долгожданно-выклянченного подарка. Одним словом, взаимовыгодные чувства на паритетных началах.

... В понедельник четвертого марта он приехал на работу как обычно, к десяти часам утра. День был расписан по клиентам, хотя в театре по традиции был выходной. Начальство шло ему навстречу и разрешало брать клиентуру со стороны.

На проходной массажист перекинулся парой слов с дежурным, который пожаловался на проклятое Восьмое марта. Пять женщин в семье, и каждый год такая проблема!

Иван бегло посочувствовал и в размышлениях о подарке для Розы, которую свалил грипп, поднялся по ступенькам к лифту. Сзади подошла и поздоровалась хористка. (Интересно, на репетицию явилась или просто тусуется?) Девушка ядрено-молодая, пришла в театр после дирхора при консерватории. Звали ее... Иван не знал, как ее звали, а вот прозвище, которое ей дало хорье, запомнил отлично – Глубокая Глотка. Скорее всего хористы подобрали кличку, имея в виду ее вокальный аппарат, что же еще! Но каждый раз при встрече за кулисами у Ивана екало воображение... Порнографическое прозвище возбуждало Ивана не раз, он даже в лифте специально как футболист сомкнул руки на причинном месте, чтобы не оконфузиться.

– Вам наверх? – улыбнулась тридцатью двумя зубами девушка.

– Угу, – небрежно промычал Иван.

– Я из хора. Новенькая. А вы давно здесь работаете? – шевелила сочными губищами девушка.

«Возьми в рот», – сказал про себя Иван и вслух:

– Да. То есть нет. Недавно...

– А можно взять у вас... совет? Я еще плохо адаптировалась тут. – Ее длинный язык хищно облизнул губы и почему-то остался в уголке рта, как бы размышляя...

Иван понял, что его соблазняют.

Он нажал на кнопку «стоп», и лифт застрял между четвертым и пятым этажами.

Девушка, не секунды не раздумывая, встала на коленки и расстегнула пуговицы на модных джинсах Ивана.

– Ого, – деловито похвалила хористка «достоинство» мужчины и приступила к работе.

– Ты действительно Глубокая Глотка, или это не всерьез? – спросил Иван, упираясь руками в стенку лифта.

– Хочешь узнать – могу ли я заглатывать? – Девушка профессионально сомкнула гортань так, что у Ивана от восторга слезы на глазах выступили.

– Оу... Мама дорогая... Детка, ты супер! – Иван схватил ее за волосы, оттянул голову назад и навис над нею, стараясь кончить как можно глубже.

«Сумасшедшая телка, просто отпад», – пронеслось в мыслях Ивана, и недельное воздержание потоком излилось в горло девушке.

Хористка замычала, стала извиваться, но жилистые руки Ивана крепко держали голову девушки. И только когда ее стала бить судорога, он опомнился и удивленно отпустил.

Девушка схватила себя за шею, попыталась вздохнуть, конвульсивно дернулась и застыла на полу в неестественной позе...

Иван застегнул штаны, нажал кнопку лифта, доехал до пятого этажа и вышел, закрыв за собой железную дверцу. Лифт тут же вызвали снизу.

«Если живая – придет в себя и постыдится кому-либо растрепать. Если мертвая – тем более не расскажет. Мало ли с кем она в лифте ехала. Нас вместе никто не видел... – размышлял Иван о случившемся, стеля чистую простынь на массажный стол.

Но тайное тут же стало явным. Врач «скорой» без труда определил, что сперма попала в дыхательное горло, спазмы блокировали дыхание и наступила смерть. Искать виновника драмы долго не пришлось. Роспись в журнале на служебном входе фиксировала, кто и во сколько прибыл в храм искусств. Восстановить картину событий оказалось делом несложным.

В кабинет к массажисту Ивану Атояну вошли двое мужчин из службы безопасности театра и попросили пройти с ними.

– Мне нужно сделать один звонок, – невозмутимо сказал Иван и набрал номер Розы...

Уже через час бывшая прима-балерина «Гранд-театра» Роза Симбирцева заламывала изящные кисти рук в кабинете генерального директора театра.

– ...А я его не оправдываю! – убеждала Роза. – Ты сам знаешь, что за гадюшник наш театр. Из зависти пойдут на любую провокацию! Ивана подставили, это же очевидно! Зачем эта хористка приперлась утром в театр? Понедельник – выходной день, репетиции не было, примерок не было, занятий тоже не было! Посмотри по расписанию. Только Иван по записи принимал клиентов, но эта девица не записывалась к нему на прием.

Роза нервно ходила взад-вперед по кабинету и красноречиво жестикулировала. Ее выразительные бархатные глаза умоляюще взирали на директора, брови домиком и рот арочкой жалобили до невозможности. Директор почти готов был сам расплакаться от сострадания, но угроза грандиознейшего скандала удерживала его от проявления чувств.

– Розочка Витальевна, пойми, дорогая ты наша, сегодня к вечеру о том, что случилось, будет знать вся театральная Москва. Я просто обязан что-то предпринять! Это не обычный скандал – это грязный сексуальный скандалище! Меня в Министерстве культуры порвут!

– Но при чем здесь мой Иван?! – возражала Роза, скорбно воздев тонкие руки к небу.

– При чем? Может, это я свою ширинку плохо застегиваю? Может, это я сую, прости господи, свои органы в разные дырки?!

– Ах, ну да, ты, конечно, святой! Скажи честно, сколько балетных шлюх к тебе за день приходит? И хорье, и оперные – каждая третья готова разложиться у тебя на столе. Что, я не правду говорю?

Директор слащаво ухмыльнулся и отвел глазки в сторону:

– Ну когда это было...

Роза хлопнула себя по бедрам:

– Ну, просто святее папы римского! Хотя да, сейчас, может, и поспокойнее стал, но лет двадцать назад ты мог бы быть на месте Ивана. Я не стану напоминать, какие вы со своим замом оргии на даче в Ватутинках устраивали...

Директор замахал пухлыми ручками, как мим в сцене под названием «Не надо воспоминаний».