Николай Наседкин - Люпофь. Email-роман.

Унылый Лёха.

Моему Лёшеньке, 5 марта, 0-07 (СН)

Глупо, что моя ма с твоей Д. Н. делятся слишком уж сокровенным! Завтра поговорим об этом — косточки им перемоем! Хоть кто-нибудь в этом чёртовом Баранове за нас?! Пошли они все… Люблю тебя! Вся та наша (твоя и моя) жизнь, что была ДО нашей встречи, будет теперь против нас играть — к этому надо подготовиться! Ладно, чего на ночь всё это. Снов тебе приятных (если на кухне такое возможно!) Позвоню завтра утром. Жди. Целую. Отключаюсь тоже.

Дымка.

Моему Лёшеньке, 5 марта, 22–49 (Тихонечко)

Лёшенька, миленький! Выскочила на минутку. Сегодня, наверное, больше не выйду. Так что напиши мне чего-нибудь сладенького, чтобы я завтра открыла и — душа распустилась. Да и ещё, чтобы я с ума не сошла от нашей разлуки — предлагаю встретиться завтра в Инете где-нибудь около трёх дня. Целую, обожаю, люблю. Скулю-вою — не нацеловала тебя сегодня, не наговорила слов любви-нежности, сколько нужно было. Но я мысленно тебе сейчас их говорю-телепортирую. Слышишь?! Настройся на волну моей души. Ладно, кто-то идёт, скребётся… Буду скучать…

Твоя Дымка. Твоя Алинка.

Aline, 6 марта, 0-11 (Привет из вчера!)

Алина, милая и родная ты моя!

Сейчас, когда я это пишу, ты уже беззастенчиво мнёшь щекой подушку. Эх ты! Дезертирша! Ладно, спи, посапывай, отдыхай, блаженствуй.

Сладкое я тебе только одно могу сказать (написать): ты моя сладкая, ты моя вкусная, ты моя конфеточка (так бы всю в рот и спрятал-облизал!), ты моя ирисочка!..

Всё, возвращаюсь в свой мудрый возраст и говорю уже без детских сю-сю-сю: прекрасно, что есть мир вокруг, прекрасно, что ты есть в этом мире, и сверхпрекрасно, что мы встретились… Остальное — по фигу! Остальное — придорожная пыль и тлен. Если мы с тобой будем вместе ещё один день — это прекрасно. Если мы будем вместе неделю — это невероятное счастье. Если Бог подарит нам месяц — это запредельное пиршество блаженства. Если суждено нам не расставаться год — я тогда не знаю, что называть раем. Ну а если нам подарено-отпущено на нашу любовь несколько лет (неважно — пять или сто) — то слов нет и не надо. Вернее — это, наверное, и есть то, что называется ЖИЗНЬ. В полном и настоящем смысле.

Ладно, расфилософемничался. Я думаю сейчас о тебе. Я буду думать о тебе, засыпая. Ты будешь в мыслях моих, когда я проснусь. Ни единой минуты завтра я не буду в мыслях без тебя… Ну, это ли нельзя назвать любовью?!

Алина! Алина-а-а!!! АЛИНА!!! Алииииинааааа!!!!! Ты меня слышишь?????

Спи. Но помни, что спишь ты во мне. Ты вселилась в меня. Я — твой ДОМ.

Целую в самый краешек губ (чтобы не разбудить).

Тсссссс, моя Алиночка спит…

Алекс.

Aline, 6 марта, 11–22 (Уведомление)

Настоящим уведомляется моя любимая женщина (девочка!), что аз грешный в виду невозможности находиться дома, где сожители по коммуналке с утра устроили плотную обструкцию, ухожу из означенного дома часов до 17–00 вечера, так что встреча в Инете будет попозже, но к моменту выхода в эфир надеюсь получить послание.

Он.

Моему Лёшеньке, 6 марта, 12–08 (Живу для тебя!)

За «Привет из вчера» огромное-преогромное тебе спасибо, Лёшечка милый! Сердце сейчас стучит — сотни гвоздей забивая в минуту. Судьба помогла нам найти друг друга (точнее, случай, ещё точнее — мои оголённые плечики: придётся уделять им особое внимание!). Думаю о тебе даже во сне. Сегодня ночью приснился странный сон: будто я еду куда-то в автобусе, куда, не знаю. Выхожу не на той остановке, в общем, опять пересаживаюсь, всё время путаюсь — куда еду, зачем?! Сажусь не в те автобусы. И во всей этой кутерьме думаю (представь, как многослойно: сон и ещё глубже — мысли во сне!) — где там сейчас мой Лёша, что делает, читает, наверное, или в Инете сидит, не дай Бог на Д. Н. опять нервы тратит. Представляешь, даже во сне ты постоянно в моей голове.

Если сегодня захочешь мой голосок услышать (и, конечно, если у тебя возможность будет) — звони после 16–00, мои (ма и па) куда-то гудеть уйдут, так что останутся дедушка и брат, поэтому до телефона должна добраться первой (но даже если и брат трубку возьмёт — всё равно меня спроси!)

Что касается 8 марта, то все мои готовятся отчалить в Будённовск к моим бабушке и тёте (то бишь папиной маме и сестре). Знаешь, я Ксюшку уже, наверное, год не видела — очень хочется её потискать, расцеловать (сестра ведь единственная, ей 10 февраля уже 4 годика исполнилось). Так что, если ты меня отпускаешь, я к родичам рвану со своей семейкой. Но ты можешь внести и свои предложения! Приказывай-предлагай!

Лёша, души в тебе не чаю! Твои поцелуи, как наркотик, как солнце цветам, как вода рыбам, словом, без тебя не могу жить, жизнь без тебя — пустота.

Губы твои распечатываю десятками поцелуев — невинных и страстных.

По-моему, я уже тебе цитировала это, но повторюсь:

Если сможешь — выходи в 15–00 в Инет (я с 15–00 до 16–00 буду периодически выглядывать — а вдруг ты тоже там! Если не получится, то до одиннадцати вечера!)

Твоя наисчастливейшая Дымка.

Aline, 6 марта, 20–32 (Деловое — почти…)

Алина, душа ты моя ненаглядная! Здравствуй!

Звонил тебе около 15–00 ОТТУДА, но трубку взял, видимо, брат, и я не стал контачить. Спал ТАМ часа три. Странное ощущение. Домой пришёл успокоенный, заявил, что хочу перемирия, покоя, больше ввязываться в оры-скандалы не буду (утром творилось нечто чудовищное). Мои сожительницы на перемирие тоже с охотой пошли, ибо сами чуть не обынфарктились… Одним словом, сейчас в душе, в теле, в голове усталость, грусть, но и чуть-чуть уравновешенность, нервы задремали…

Письмецо твоё добавило наркотическо-успокаивающего воздействия. Читал и хотелось даже чуть всплакнуть от умиления (старческое, что ли?): ты мой свет в окошке, моя надежда, моя опора (да, да, несмотря на всю свою хрупкость!), моё ВСЁ!..

Теперь (прости за перескок) о делах.

В Будённовск, конечно же, отправляйся-поезжай. Я думаю, мы завтра проведём (тьфу! тьфу!) чудесный день-вечер вдвоём, будем ПИТЬ-ЕСТЬ ДРУГ ДРУГА, расстанемся пресыщенными, так что краткая разлука пойдёт только на пользу нам и нашим чувствам. Встречаемся (если нет других предложений) в 14–00 у нашего кинотеатра. Гут?

Сейчас я уйду из Инета до 0-15. Если к тому времени ты отправишься спать — оставь вкусное письмецо в ящике: меня (что ж делать!) и это УДОВЛЕТВОРИТ.

До встречи, моя девочка! Я думаю о тебе всегда. Целую бессчётно!

А.

Моему Лёшеньке, 6 марта, 21–49 (Болею…!)

Привет, моё золотце! Измучили твои бабы тебя! (Не знаю, как их ещё назвать!) Если помирились — это хорошо! Не хочу тебя расстраивать, но, по-моему, я заболеваю — что-то в горле першит и носик шмыгает. Буду сейчас чаем отпаиваться, дабы завтра мы могли «ПИТЬ-ЕСТЬ ДРУГ ДРУГА». Я так поняла, что завтра идём в кино?! На месте решим — на какой фильм пойдём, да? Лады. Завтра у кинотеатра в 14–00. Целый день твой голос не слышала — пытка, ей-Богу! Представляю тебя — уставшего, грустного… Обнять бы сейчас моего родного Лёшеньку… Целый день почти ни с кем не разговариваю — не хочу, только ты, моя радость!