Анна Матвеева - Сладкая отрава унижений

Через год Суршильскому предложили хорошую работу, где ты думаешь? В Лондоне! На крутющей студии, со всякими заедрическими музыкантами — только приезжай, Борик, и работай, сказал неизвестно откуда вынырнувший Петр с лысым лицом (борода шла ему больше). Суршильский взволновался, пил две недели, потом зашился и дал согласие. Пришел к Уныньевой сказать гудбай. Там как раз сидели мы с Пиратовой. Суршильский бегло попрощался с дочкой и смертельно уставшей Зиной, которая не хотела верить, что любимый уедет навсегда — словно это была не жизнь, а куплет какой-то попсовой и глупой песни, — после чего дождался Пиратовой на кухне, где мы курили, и пригласил ее разделить с ним тяжелый лондонский быт.

Пиратова уволилась, взяла с собой диплом, и к очередной — уже совершенно капиталистической — зиме они уехали в английский город навсегда.

Первый снег в Городе всегда, как взбитые сливки — чистый, нежный, новый. Снег — замерзшие Божьи слезы. Снег редко бывает в Лондоне, писала мне Пиратова, писала несколько раз, пока не поняла наконец, что я не стану — никогда не стану ей отвечать.