Агония Иванова - Проощание с детством

— Эй… — позвала ее Даша, заметив, что та собирается уходить, — погуляй с нами?

— У меня дела, — Лариса обернулась и грустно-грустно улыбнулась, и что-то такое неразделенное и тяжелое вдруг засветилось в ее серых глазах. Чувствовалось, как ей хочется остаться с ними, поваляться на траве, разбрасывать листья, беззаботно посмеяться.

Даша тяжело вздохнула и поднялась, стала отряхивать свою одежду, как мимо нее прошла «святая» троица. Оля предпочла промолчать, Марина не открывала рта без разрешения своей королевы, а вот сама Польских удостоила ребят своего внимания:

— Наша школа наняла новых дворников? — хихикнула та. Ее красивое личико напоминало морду акулы и сейчас эта огромная хищная рыбина желала пролить чью-то кровь. Ветер забрался ей в волосы и взлохматил их, девушка кокетливо поправила их рукой и сунула ее в карман юбки в поисках сигарет.

— Как смешно, — огрызнулся Саша и встал рядом с Дашей. Рита подняла одну бровь и оглядела его с ног до головы, явно такой кавалер в ее свиту не подходил. Растрепанный, как воробей, какой-то непоседливый, как ребенок. Да что с них взять? Им надо не экзамены выпускные сдавать, а складывать кубики в детском саду — рассудила про себя королева и решила оставить их в покое, потому что они и в правду не стоили ее внимания. А на кого здесь обращать внимание? На избалованную дурочку Соню, которая считает, что никогда не повзрослеет? На серого мышонка Дашеньку? На ботаника и «интеллигента» Мишу? Или вот на этого полного героизма недотепу?

Рита презрительно фыркнула и закурила.

— Да что вы повскакивали? — спросила она, — валяйтесь на своем газоне, ваше право.

И ее высочество соизволило перейти через дорогу вместе со своими обожательницами, которые еще долго взглядами метали молнии в сторону друзей, почему-то вдруг помрачневших и задумавшихся.

— Разрешила, — зло прошептал Саша, и кулаки его сжались.

— Успокойся, — Даша по-дружески обняла его за плечи, и парень воссиял, сдул с лица длинные волосы, упавшие на него и посмотрел на нее с благодарностью. Сонька задумчиво пнула носком кроссовка камешек и проследила за тем, как он катится прочь.

И только Миша застыл как изваяние, провожая взглядом королеву со свитой, искренне радуясь тому, что толстые стекла очков поглощают эмоции, которые ему хотелось бы скрыть.

В старом здании музея было прохладно и пахло сыростью и временем. Лариса с детства привыкла к этому запаху и любила его, как любишь то, что всегда есть под рукой и о существовании чего ты никогда не задумываешься. Оно просто есть и ты принимаешь это как данность, но когда этого не будет, ты почувствуешь силу удара, валящего тебя с ног, такой непереносимой будет эта потеря. Сколько она помнила себя, она приходила сюда, оставив дверь приоткрытой, чтобы пропустить в пыльный вестибюль немного свежего воздуха, впитавшего в себя все краски ранней осени.

— Бабушка! — окликнула девушка старую женщину, сидевшую за столом вахтера с книгой в руках. Смотрительница выглядела как ожившая гравюра начала прошлого века — все в ней соответствовало образу старой леди и даже искусственная розочка, вставленная в кармашек пиджака была точно такая же, как на картинках. Ларисе и в голову не приходило, что цветы на картинках были живыми.

Женщина подняла глаза и улыбнулась ей, а девушка подбежала к ней и нежно обняла ее за шею тонкими руками в широком свитере.

— Как твой первый день в десятом классе? — спросила Анастасия Вячеславовна, откладывая книгу. Лариса все силилась прочитать имя на переплете, но ее подводило зрение, а денег на очки у них не было. Если бы у них были деньги, ее бабушка не сидела бы здесь с утра до глубокой ночи. Если бы у них были деньги, она бы сейчас не должна была торопиться на свою смену.

— Он внушает мне надежду, потому что это последнее первое сентября в моей жизни! — радостно призналась Лариса, но старая женщина отчего-то нахмурилась.

— Поосторожнее со словами, моя дорогая, — одернула она девушку, — в школе ты хотела сказать.

— Да, — легко согласилась Лариса и присела на свободный стульчик со спинкой, обшитой тканью. Такими старинными стульями был заставлен весь музей. Помимо десятка бездарных картин местных художников, гипсовых и бронзовых физиономий вождя и одного-единственного полотна заслуженного автора и вот этих антикварных стульев, смотреть здесь было не на что. Да народ и не спешил любоваться на профили главы союза и картины, которые успели приестся и надоесть, поэтому Анастасия Вячеславовна скучала здесь в полном одиночестве и очень радовалась появлению внучки.

— Еще будешь вспоминать школьные годы… — задумчиво произнесла женщина и прикрыла глаза, утонувшие в глубоких складках морщин, словно отправляясь в странствование по волнам своей памяти, — прекрасные семнадцать лет. Ты влюблена?

Лариса отчего-то смутилась, робко покачала коротко стриженной головой и вздохнула.

— Все еще впереди у тебя, — с улыбкой проговорила Анастасия Вячеславовна и погладила Ларису по волосам, любуясь чистой и хрупкой красотой девушки. В ней было что-то трогательное и прекрасное, что бывает только в тех, чьи черты омрачены горем и лишениями, которые им приходится терпеть.

— Да кто на меня посмотрит, — сказала без тени улыбки Лариса, — птушница на картошке, — она подавила смешок и облизнула полные губы и добавила нежно, — зато ты у меня, особа видная!

— Да Бог с тобой, — вздохнула Анастасия Вячеславовна.

— Ну правда, ба! — Лариса прижалась к ее груди лицом, отдавая эту невостребованную нежность, которой у нее было в избытке, как у котенка, которого выбросили на улицу. — Она острит, а я скучна, сижу, потупя взгляд…

— Ну, как назло, семнадцать мне, а Ей под пятьдесят, — закончила за нее старая женщина и довольно улыбнулась, радуясь и гордясь внучкой, но тут же погрустнела, — если бы под пятьдесят. Лара, — только она называла ее так, — засиделась ты со мной…

— И в правду, бабушка, — огорчилась Лариса, поглядев на настенные часы, — опоздаю на смену, будет выговор… Побежала я, не скучай здесь, — она коротко поцеловала морщинистую щеку и выбежала прочь.

Анастасия Вячеславовна подняла глаза к потолку, на котором красовалась псевдо-старинная люстра, изготовленная специально для музея по фотографии старой, когда-то висевшей в этом доме, до того, как его разорили и разграбили большевики. Где-то там над потолком в черных, как змейки трещинках, над еще двумя этажами здания музея, было голубое ясное небо с ленивыми облаками, которые неторопливо плыли куда-то, напоминая огромных белых китов. На одном из них, по предположениям Анастасии Вячеславовны, должен был восседать кто-то, кто создал этот мир и не в первый раз она спрашивала его, почему он так несправедливо обошелся с этой девочкой.