Агония Иванова - Проощание с детством

Кеша вздохнул и размахнулся, проклиная свою меткость. «Снаряд» угодил прямо в цель и послышался громкий звон, бьющегося стекла. Окно как будто взорвалось и осыпало одноклассников с ног до головы осколками. Кеша испугался, что мог попасть в Евгению Олеговну и полез внутрь, посмотреть, все ли с ней в порядке и пропорол себе ладонь об осколок. К его величайшей удаче, в кабинете было пусто. Он дотянулся до кирпича, приземлившегося аккурат на директорский стол, и уже успел убраться, когда дверь открылась и в помещение влетела старая колдунья собственной персоной.

Она подскочила к разбитому окну и громогласно выдала своим скрипучим голосом:

— Якушев!

Парни не стали разбираться, почему ее гнев пришелся именно на Диму, и поспешили убраться с места преступления.

— Якушев, сейчас же ко мне в кабинет! — донеслось до них. У крыльца они остановились и переглянулись.

— Ну почему сразу я?! — плаксиво сказал Дима.

— Сейчас я схожу и объяснюсь, — решил Кеша. Товарищи посмотрели на него, и вид у них почему-то стал очень испуганный. Коля полез за сигаретами, даже он сейчас вдруг разволновался, хотя всегда был спокоен. Его трясло от понимания того, что они только что сотворили кое-что действительно серьезное, за что им, возможно, придется расплачиваться. Может быть деньгами, которые для каждого из троицы были проблемой.

— Кеш… не стоит, — уверенно возразил Дима, — ты лучше… с рукой что-нибудь сделай…

— А что? — начал Кеша, но осекся. Только сейчас он почувствовал сильную пульсирующую боль. Он поднял кисть и увидел проглядывающую из-под содранной кожи плоть, перемазанную в чем-то черном, похоже, осколок не был стерильно чистым.

— Иди к Львовне, у нее в кабинете есть аптечка, — посоветовал ему Коля, — там сейчас Орлова и Леонова дежурят.

Кеша слишком поздно понял опасность своего появления там.

Посередине класса стояло большое старое ведро с грязной мутной водой, рядом валялись швабра и веник. Даши негде не было, зато Лариса в одиночестве поливала цветы на шкафу, встав на стульчик. Волосы у нее немного отросли и она заправила их зауши, от чего она казалась маленькой девочкой. Не хватало только заколочек со зверюшками, которые она носила в первом классе, Кеша почему-то очень ясно это помнил. На ней снова был растянутый свитер и изношенные протертые местами джинсы. Словно ничего и не произошло и она была прежней.

Девушка сначала не заметила его появления, а потом испугалась, увидев, что у него с рукой.

— Боже… — прошептала она, спрыгнула со стула, подбежала к нему и заботливо осмотрела рану, — где же ты так?

— Я стекло в директорском кабинете разбил… — грустно поделился Кеша, — осколком.

Заботливость в лице Ларисы сменилась злобой, она вспомнила все, что было между ними, но постаралась не подать и виду. Она подтолкнула его к умывальнику в углу класса.

— Промой, — распорядилась она и полезла в один шкафов за аптечкой. В классе запахло медикаментами и перекисью водорода, — иди сюда, — сказала Лариса, присела за парту и стала обрабатывать его протянутую ладонь. Ее большие серые глаза были такими серьезными, как будто она была медсестрой в полевом госпитале, а он солдатом на войне, и она каждый день обрабатывала по сотне таких ранений.

Закончив, девушка перемотала его ладонь бинтом и стала убирать все медикаменты обратно, отвернувшись к нему спиной. Кеша присел на парту и прикрыл глаза здоровой рукой. Ему совсем не хотелось уходить. Хотелось заговорить с ней о чем-нибудь, как прежде, когда они еще были друзьями. Точнее нет, когда они вели странную дружбу, балансировавшую на границе с любовью. Он готов был отдать что угодно, чтобы вернуть это время!

Умолять на коленях дать ему второй шанс. А почему бы и нет в конце-концов.

— А где Даша? — чтобы хоть как-то завязать разговор поинтересовался он. Лариса закрыла шкаф и стала дальше поливать цветы.

— Мы с ней немного в ссоре, мне помог Саша, — ответила она и зачем-то добавила, — но он ушел.

— Саша у нас прямо Мать Тереза, — усмехнулся Кеша.

— Должен же хоть кто-то ей быть, — спокойно пожала плечами Лариса и слезла со стула. Вид у нее был какой-то потерянный, чувствовалось, что она ломается. С одной стороны ей хочется, чтобы он остался, с другой она мысленно умоляла его убраться отсюда поскорее и не приближаться к ней ближе, чем на метр.

Она отошла к окну, чтобы он не видел слез, выступивших на глазах, но Кеша все понял. Девушка спрятала лицо в маленьких ладошках и тихо всхлипнула, плечи ее дрожали. Она казалась такой хрупкой, такой несчастной, что невыносимо было смотреть на нее. Как кленовый лист, дрожащий в порывах ветра, вот-вот сорвущийся с дерева навстречу неизвестности.

Кеша не мог так холодно стоять в стороне, он подошел к ней и хотел обнять, но Лариса скинула его руки.

— Прости меня, — заговорил он, — я не имел права обвинять тебя. Ты поступила правильно. Я восхищаюсь тобой. Не каждый может пожертвовать собой…

— Ты говоришь так, будто меня пытали в гестапо, — заметила Лариса, и голос ее был удивительно твердым, хотя она и плакала, — но это не так. Я живу с человеком, который любит меня и желает мне добра.

— А ты… любишь его? — зачем-то спросил Кеша.

Лариса обернулась на него и ее покрасневшие от слез глаза были полны боли, словно собрав в себя страдания всех людей земли. Она преодолела разделявший их шаг и приникла к нему, касаясь губами губ, и у ее поцелуя был соленый привкус горечи. Кеша прижал ее к себе и погладил по волосам здоровой рукой, ему не хотелось отпускать ее больше никогда, не хотелось отдавать ее тому мужчине, пусть тот мог предложить ей совсем иное будущее.

— Лариса… пожалуйста, прости меня… — пробормотал он, когда она отстранилась и спрятала голову у него на груди, — прости, прости… я такой дурак… ты ведь нужна мне, Лариса!

— А как же Лена? — тихо проговорила девушка и закрыла глаза. Ей было тепло и спокойно.

— Да не люблю я ее, — вырвалось у Кеши.

— Но почему тогда ты живешь с ней? — вопрос застал парня врасплох и он совершенно не представлял себе, что на него ответить. Просто потому, что они устраивали друг друга? Просто потому, что их объединяла убогая иллюзия любви? Жалкий хромоногий уродец, которого они выдавали за чистые и прекрасные чувства.

Лариса вдруг отстранилась от него, отступила. Он не мог видеть ее лица и того, что написано на нем. Без нее сразу стало пусто и холодно.

— Ты тоже прости меня, Кеша, — очень тихо заговорила девушка, — я тебя люблю. По-прежнему люблю. Но он любит меня и… после всего, что он для меня сделал и готов еще сделать… я не могу причинить ему такую боль. Попытайся меня понять.

И он ее понял.