Рохинтон Мистри - Дела семейные

Куми осталось только проявить великодушие:

— Ничего страшного. Джал все приведет в порядок. Только бы бесстыжие зеваки в окна не начали заглядывать.

— Мы же на третьем этаже, тетя, — встрял Джехангир.

— Ты думаешь, зеваки-лишь только по улицам бродят? Могут из окна напротив пялить глаза. Или даже в телескоп смотреть из во-он той высотки, что в миле отсюда.

— Кто там смотрит из высотки? — недоуменно вопросил Джал.

— Выключил бы ты свою машину, — посоветовала Куми, — все равно разговор не о серьезном.

— Пускай слушает! — возмутилась Роксана. — Ему тоже хочется участвовать в разговоре.

— А кто будет платить за новые батарейки? Ты знаешь, почем они и как их жрет эта его коробочка?

— Аппарат — вещь необходимая, это как лекарство.

— Оттого, что вещь необходима, деньги на ее покупку чудом не появятся, — огрызнулась Куми.

Все дорого: лук, картошка, хлеб, масло, кухонный газ, перечисляла Куми.

— Нужно составить бюджет на все расходы, — посоветовала Роксана. — Заведи отдельный конверт для каждой траты.

— Благодарю вас, я тоже проходила экономику домоводства в школе. Какой смысл в конвертах, когда в них нечего класть?

— Ты права. — Йезаду хотелось положить конец спору. — У всех одни и те же проблемы.

— Глупости! Вам же не приходится ухаживать за папой, а на это столько денег уходит!

Роксана открыла было рот, чтобы напомнить ей, что папа получает пенсию, но Йезад подал жене знак — дурацкий спор из-за батареек грозил перейти в полновесную ссору — и сменил тему:

— Скажи, Куми, что это за бесконечная стукотня?

— Это идиот Эдуль Мунши стучит, кто ж еще?

— Вот кто с радостью повесит гардины, — пошутил Йезад.

Джал изобразил ужас:

— Кто угодно, только не Эдуль. Если не хочешь, чтоб на нас потолок обрушился!

Все расхохотались. Эдуль Мунши, живший этажом ниже, считал себя талантливым мастером на все руки. Доказательством могла служить дверь в его квартиру — пластинка с именем хозяина прибита криво, крючок изнутри не попадет в скобку. Весь дом знал, что он владеет замечательным набором инструментов, и весь дом боялся его готовности прийти на помощь в случае поломки. Эдуль радостно предлагал соседям инструменты и себя в придачу. Он горел желанием поработать у соседей, потому что в собственной квартире ему больше не разрешалось ничего чинить. Миссис Мунши решила, что не может позволить мужу разрушить всю квартиру — должен быть предел.

— Интересно, кто тот несчастный, которого на этот раз подловил Эдуль на свои инструменты?

Снова раздался смех, и Нариман с удовлетворением обвел взглядом гостиную, радуясь, что ссоры удалось избежать.

— Не пора ли выпить? — спросил он.

— Пять минут можешь подождать? У меня готовы угли для лобана, и солнце уже село.

Она вышла из гостиной и вернулась в белом муслиновом покрывале, неся в руках серебряную кадильницу, источающую светлый дымок.

Роксана с наслаждением вдохнула запах ладана; для нее обряды и религия значили куда больше, чем для Йезада. После внезапной смерти матери воспитанием Роксаны занималась материнская родня-угрызения совести не позволили Нариману ни в чем противиться родственникам покойной жены. Они учили Роксану молиться, совершили ее навджоте — обряд посвящения в парсы, по праздникам водили в храм огня.

Позднее, в замужестве, ей очень недоставало соблюдения обрядов, но Йезад не верил в них, говорил, что ему достаточно посещения храма по большим праздникам, а ладан хорош только от москитов.

Серебряная кадильница в руках Куми, доставшаяся ей от мамы, вызывала у Роксаны благоговейное чувство и воскрешала детские воспоминания. Она ждала своей очереди поклониться огню. Но Куми сначала поднесла кадильницу Йезаду, который сидел ближе. Тот ритуально сложил ладони перед грудью.

— Покрой голову, — шепнула мужу Роксана.

— Извини, — пробормотал он.

Он прикрыл одной рукой макушку, другой повел в сторону кадильницы, направляя дым на себя. Мурад и Джехангир ухмылялись, наблюдая за неумелыми движениями отца.

Обойдя всех, Куми двинулась вокруг гостиной. За ней лениво тянулась струйка дыма. Торжественность, с которой она совершала обряд, забавляла мальчиков.

— Ваша тетка очень благочестивая женщина, — пряча усмешку, заметил Йезад вслед удаляющейся Куми.

— Воистину, — сказал Нариман. — Она на прямой связи с Богом.

— Не надо, — попросила раздосадованная Роксана, которой так хотелось сохранить ощущение торжественности обряда, когда кажется, будто с запахом ладана по дому плывут ангелы — фаришты.

Куми сбросила муслиновое покрывало с головы на плечи и объявила, что теперь можно и выпить.

— Что будете пить, Мурад и Джехангир, фанту или севен-ап? А может быть, — она широко раскрыла глаза, показывая, что речь пойдет об особом лакомстве, — может, вам налить моего домашнего малинового шербета? Я лично собираюсь пить шербет.

Детям был отлично известен теткин шербет — розоватый, переслащенный, безвкусный напиток.

— Шербет потом, — ответил Мурад, — а сейчас мне фанту.

— Мне тоже, тетя! — подхватил Джехангир.

Джал вызвался заняться взрослой выпивкой и принялся смешивать скотч и содовую для Йезада, Наримана и себя. Роксана попросила налить ей отвергнутого малинового шербета, и Куми сразу просияла.

— Мученица, — шепнул Йезад жене, легко коснувшись губами мочки ее уха.

Нариман заметил и тихонько улыбнулся. Он радовался счастью дочери, ее отношениям с Йезадом. Он часто видел, как они обмениваются едва приметными, невидимыми миру сигналами нежности.

Но ее выбор напитка Нариман опротестовал.

— Шербет? В день моего рождения? Нет уж, выпей чего-нибудь покрепче.

— Не нужно, папа, спиртное сразу ударяет мне в голову, а потом меня ноги не держат.

— Чиф прав, Рокси, — поддержал тестя Йезад. — Сегодня особый день.

Мурад и Джехангир тоже подали голоса:

— Да, мама, сегодня такой день!

Детям случалось видеть маму чуть-чуть навеселе не чаще одного, ну двух раз в год, но им это очень нравилось, потому что тогда с маминого лица исчезало выражение вечной озабоченности.

Роксана со вздохом, будто берясь за трудное дело, согласилась выпить рому с фантой.

— Только, Джал, капельку рома и побольше фанты.

Она откинулась в кресле, предвкушая праздничное удовольствие.

Мурад, дожидаясь своей фанты, от нечего делать подошел к горке, которая занимала почетное место в гостиной. Джехангир немедленно потянулся за братом. Горка всегда притягивала детей как магнит, а от строжайшего наказа тети и дяди ничего там не трогать ее притягательная сила только возрастала.

Роксана с нарастающим беспокойством поглядывала на сыновей. Нариман повел рукой, будто желая успокоить дочь.