Марк Далет - Орбинавты

— Вот видишь! Я же говорил, что лучше быть повелителем снов, чем орбинавтом. Тебе повезло, Али! Так что утри слезы…

Алонсо попытался это сделать, но, когда проснулся, глаза все еще были влажными.

Через месяц, вернувшись в Саламанку, Алонсо рассказал об этом сне Консуэло. В последнее время они часто делились друг с другом впечатлениями от сновидческих опытов. Консуэло делала успехи, и ее «сказочные» сны стали устойчивее, чем раньше.

— Вчера, когда поняла во сне, что это сон, мне вдруг пришла мысль ущипнуть себя, — сообщила она. — Я думала, что ничего не почувствую. Ведь люди часто щиплют себя, чтобы убедиться, что не спят. Значит, щипок во сне не должен причинять боли. Так вот, знай, уважаемый вестготский собрат, что все это полная чушь! Мне во сне было так же больно, как если бы я ущипнула себя наяву. Но самое удивительное вот это. — Консуэло закатала рукав и показала отчетливый синяк на левой руке. — Как тебе нравится?! Ущипнула во сне, а синяк и сейчас не проходит! Нужно ли тебе лучшее доказательство того, что явь и сон имеют одну природу?

Алонсо удивленно присвистнул. О подобных явлениях он никогда не слышал.

— Так что, Алонсо, не надо щипать себя, если хочешь убедиться, что не спишь. Лучше попытайся взлететь или пройти сквозь стену. Только не набей шишек!

Разговор зашел о работе над расшифровкой текста рукописи. Консуэло попросила Алонсо принести в следующий раз его собственный экземпляр.

— Мне кажется, одно место ты переписал оттуда не совсем точно, — пояснила она.

Торговые дела заставили Алонсо на несколько дней уехать из Саламанки. По просьбе дяди он вместе с Хуаном побывал в Севилье и Толедо, где встречался с новыми клиентами и поставщиками Хосе Гарделя.

В дом возле моста он пришел уже в начале марта. По желанию Консуэло они сверили свои экземпляры рукописи.

— Вот здесь, — Консуэло нашла интересующее ее место, — видишь, копируя для меня текст, ты написал букву «айн».

— В моем экземпляре тоже стоит «айн», — сказал Алонсо, склонившись над рукописью.

— Но эта буква не может соответствовать никакому латинскому звуку!

Консуэло была права. Алонсо не понимал, как он упустил из виду это обстоятельство. Буква «айн» использовалась в еврейском и арабском языках для передачи глубокого гортанного звука, который отсутствовал в латыни.

— Да, — проговорил он, — странно, что я об этом не подумал. Почему же она здесь стоит?

— Возможно, — предположила Консуэло, — что это не «айн», а сочетание букв «йод» и «вав». Вообрази, что у переписчика времен Аврелиана случайно дрогнула рука, и буква «вав» вышла не прямой, а похожей на крючок. В результате она коснулась предыдущей «йод» и получилось то, что ты принял за «айн».

Алонсо с растущим интересом присмотрелся к этому месту в своем экземпляре «Света в оазисе».

— В общем, такое могло произойти, — признал он.

— Но в этом случае мы получаем вполне понятное слово, — торжествующе произнесла Консуэло. — «iuvenes», «молодые»! Алонсо, вооружайся скорей словарем и расшифровывай этот фрагмент исходя из того, что здесь действительно написано «iuvenes»! Меня очень интересует вопрос уходящей молодости. Может быть, здесь объясняется, как ее можно продлить…

Целый вечер борьбы с этим фрагментом при использовании словаря Небрихи привел к тому, что он был частично расшифрован. Недостающие места Алонсо удалось разобрать ночью, через вторую память.

Наутро Алонсо помчался не на предмостную площадь, а в Лас-Вильяс, изменив свое решение больше никогда не видеться с Росарио, так как считал необходимым поделиться с ней содержанием только что расшифрованного абзаца.

Ворота замковой ограды оказались заперты, что обескуражило Алонсо, привыкшего к тому, что они всегда распахнуты. Он несколько раз ударил по столбу висящим на веревке деревянным молотком. Эмилио, отворивший ворота, взглянул на него с некоторым неодобрением — или это только показалось гостю? — и отправился внутрь замка, чтобы сообщить хозяйке о его приезде.

Росарио ждала Алонсо в приемной зале, сидя в глубоком кресле, стоявшем вполоборота к входной двери. Свечи не горели, и в царившем полумраке был виден лишь силуэт хозяйки замка.

— Сеньор Алонсо Гардель! — церемонно доложил Эмилио и вышел.

Росарио встала и приблизилась к Алонсо. Со времени их последней встречи прошло около шести недель. Теперь она выглядела не намного старше собственного сына. Худая, стройная, подтянутая, очень привлекательная молодая женщина. Та самая девушка из медальона, но приобретшая жизненный опыт и уверенность в себе.

— Алонсо, наконец-то вы приехали! — радостно воскликнула она. — Как я соскучилась!

Перед тем как сделать сообщение, ради которого он прибыл, Алонсо пришлось прокашляться.

— Донья Росарио, я должен рассказать вам, что расшифрован важный фрагмент в тексте рукописи! И вас он касается самым прямым образом!

Хозяйка замка внимательно ждала продолжения.

— Там говорится, — произнес Алонсо срывающимся от волнения голосом, — что каждый раз, когда орбинавт совершает переход в виток несбывшейся реальности, этот переход сказывается на его теле — и на внешности, и на внутренних органах. В свое время именно такое предположение высказал мой дед Ибрагим, и оно теперь подтвердилось. Характер воздействий таков, что они придают телу облик, соответствующий представлению орбинавта о своем идеальном теле. Это представление лежит глубоко в уме любого человека. Иными словами, мы теперь знаем, почему за последнее время вы так заметно помолодели, донья Росарио!

— Как вовремя вы пришли с этим объяснением, дорогой Алонсо! — Росарио подошла ближе. — Я ведь и сама уже догадалась, что мое омоложение как-то вызвано опытами с изменением реальности, и в последние дни очень боялась превратиться в новорожденное дитя. Теперь, благодаря вам, я знаю, что этого не произойдет. Вряд ли идеальное представление о себе, которое хранится в глубине моего ума, соответствует беспомощному младенчеству!

Росарио уже находилась к нему ближе, чем позволяли приличия, и Алонсо попытался отступить назад, но почувствовал спиной косяк двери.

— Вы, как всегда, очень быстро поняли суть моих разъяснений, донья Росарио… — Алонсо не договорил, потому что хозяйка замка вдруг обняла его обеими руками и запечатала уста долгим и нежным поцелуем.

— Я же говорила тебе, что, будь я моложе, я не устояла бы перед тобой, — прошептала она.