Мария Свешникова - М7

Кати с легкостью могла бы найти счастье в маленьком городке, если бы кто-то, искренне заботящийся о ней, предложил ей спокойную жизнь вдали от трасс и столицы ― она бы, не думая, согласилась жить даже на отшибе или в крохотном доме довоенной постройки, без лифта ― какая разница где. В Москве лишь чаще стирать шторы и смахивать слезы. А люди, любовь ― все такое одинаковое...

Николай был молодым. Не принцем, но молодым. Молодость, отсутствие багажа трагедий, возможность все начать с чистого листа завораживали Кати. Сложно поверить, но у них за три недели в Нижнем, проведенные бок о бок, не случилось ни поцелуев, ни секса ― просто разговоры, встречи, имена, воспоминания, надежды. Кати даже привела его на ужин к бабушке, и та еще долго говорила много лестных слов о воспитании и манерах Николая и уговаривала Кати не разбрасываться ухажерами и поскорее выходить замуж. В свои годы прекрасно понимающая, что у ее внучки будет далеко не один брак. С таким характером, как у Кати, с первого раза точно не сложится, но надо начинать и надо пробовать. Однако в ее бабушке тлела надежда, что чем раньше Кати выйдет замуж, чем меньше успеет попробовать и изведать, чем меньше сравнений допустит, тем больше вероятность, что случится «раз и навсегда», пусть даже не с первой попытки.

«Раз и навсегда» чаще получается, когда не допускаешь сравнений и сослагательного наклонения, не знаешь, как могло бы быть иначе. С другим. Или как кошка, гулять по крышам сама по себе.

Женщинам нельзя привыкать к одиночеству. Одиночество ― это диагноз. И лечит его лишь чудо или любовь. Ведь любовь и есть чудо, и если вам довелось любить ― это навсегда, настоящая любовь не проходит со временем, не остывает и не угасает ― она проникает в каждую клетку тела, минуту жизни и существует внутри нас. Все остальное ― любовь придуманная, безопасная, с аварийными выходами, посадками и штампами в паспорте. Женщины предпочитают выходить замуж за тех, кого любят здоровой и отстраненной любовью, без слияния и поглощения, а тех, кого любили страстно и самозабвенно, пытаются забыть в никчемной безопасной любви.

Николай был чуточку полноват ― отъелся после перестройки. Первое время Кати нравилось щипать и хватать его за небольших размеров пузо ― а вроде всего-то двадцать пять лет. Немного пухлый, уютный, домашний, Николай быстро становился родным для женщин ― он редко говорил правду и старался на словах оправдывать людей, в душе гнобил и винил, но виду не подавал.

Да Кати и сама не была настроена заглядывать к нему глубоко в душу. С нее за последние годы хватило погружений. Ей хотелось легкости. И воздуха. В последнюю их ночь в Нижнем, гуляя по закрывающимся один за другим ресторанам, Николай с грустью сказал, что на следующей неделе уезжает в Цюрих к друзьям. Что будет скучать. Они брели мимо нижегородского Кремля. Кати семенила в сандалиях, постоянно слетающих с ног, приходилось останавливаться, и в одну из этих остановок она нашла ригельный ключ, напоминавший тонкую алюминиевую пластинку с зазорами. Кати подняла его с брусчатки, отряхнула и протянула Николаю:

― Я их собираю. Я вообще собираю ключи ― самые разные, я их нахожу или покупаю, а этот пусть останется у тебя. На память. Как код к воспоминаниям об этом вечере.

Николай покорно взял. Потерял, правда, дня через два... Но об этом Кати никогда не узнала, так что не велика потеря.

― Когда я вернусь, давай куда-нибудь улетим вместе. Можем с отдельными номерами. Просто скроемся, м? ― предложил Николай.

Наутро он возвращался в город грехов и соблазнов по М7. Кати же оставалась в Нижнем еще на неделю, а когда упаковывала свои вещи, вынула со дна сумки половину скопленных за время работы в «Сатурне» денег и аккуратно спрятала в бабушкину тетрадку с ведением расходов. В записке попросила не откладывать на потом, а тратить. И уехала. С чувством безумного стыда, что не сделала этого раньше.

А дальше жизнь Кати понеслась по туристическому путеводителю: в июле она первый раз за жизнь пересекла океан и очутилась в Мексике вместе с Николаем, ближе к августу попробовала омерзительно кислый вкус молодого вина в Абруццо, гуляла по закатному Риму, застывая перед Базиликой Сан-Онофрио на холме Яникуле, бегала босиком по горячему песку Арубы, спускала его деньги в дубайских торговых центрах в районе Шарья, скучала во время пересадок в Дохе и даже приобрела подушку для сна в самолете в мадридском аэропорту. Некоторые последние путешествия с Николаем Кати вызывалась оплатить и тратила бездумно накопленные деньги, догадываясь, что он, показывая ей страны и горизонты, уже давно влез в долги ― чего только стоила их поездка на Санторини. Ближе к весне во время прогулки по Брюгге Николай сделал Кати предложение. В бурю и грозу.

Кати, как и все женщины, хотела замуж. Не сказать, что поддалась всеобщей пандемии или подцепила заразный вирус белых платьев, который заставляет клетки мозга синтезировать глупые мысли, ― нет, Кати хотела замуж, как и все, из страха. Из страха смерти и бесцельности собственной жизни, из страха болезней, одиночества, сумасшествия ― она хотела заботиться о ком-то, быть нужной кому-то и любить в ответ из благодарности за спасение самой себя от себя же самой. Ей хотелось быть такой же, как все: готовить, стирать, ругаться, даже ненавидеть ― но убежать, скрыться из поля зрения одиночества, в темноте которого таилось столько опасностей. Тогда она еще не понимала, что быть рядом с мужчиной не значит не быть одинокой. А зачастую, то самое одиночество приходит именно в браке, и сбежать от него намного сложнее...

Николай взял Кати в жены из страха потерять. «Пока горят глаза, надо брать в охапку и нести в берлогу», ― вспоминал он слова своего деда. Не то чтобы ему сильно хотелось тащить Кати к себе в берлогу или лишать себя холостяцких удовольствий, свободных ночей, приходить раньше, вставать по будильнику, отдавать половину бюджета на тряпки и одинаковые баночки в ванной комнате в количестве ста штук, но его пугало, что кто-то другой предложит все это Кати, и она уйдет, вильнув хвостом.

А так всегда будут обязательства ― Кати всю ее сознательную жизнь губили последовательность действий и действенность слов. Если она сказала, что выйдет замуж, ― значит, выйдет.

В день свадьбы у Кати сосало под ложечкой, не сказать что она передумала или искала момент, чтобы улизнуть и спрятаться в темноте спальни одного из сиюминутных любовников, одинокого владельца музыкального салона, к которому так ревновал ее Николай, она просто знала, что лучше там, замужем, не будет. Что отношения не станут идеальными под действием волшебных колец. И Николай не изменится, и она ― она тоже не изменится! Это же фарс! «Ты не веришь тому, что происходит, но делаешь это! Абсурд!» ― думала Кати, но продолжала ломать комедию своей жизни.