Мария Свешникова - М7

― Я тебе позвоню, ― Кати поднялась со стула и направилась к выходу.

― Кати! ― послышался крик позади нее. ― Подожди минуту.

В., пахнущий дорогими пиджаками и салонами представительских машин, обнял Кати и несколько раз поцеловал в подбородок, потом в щеку, нос и губы.

― Я правда скучал! Пожалуй, это самое главное из того, что я тебе могу сказать! И точно самое важное. Я могу тебе чем-то помочь? С работой? Деньгами? Ты же так и не рассказала, что у тебя вчера случилось.

― Нет уж. На этот раз я сама всего добьюсь. Без партнеров и добродетелей, ― Кати неоднозначно улыбнулась, и, взяв двумя руками ладонь В., добавила: ― Но ты можешь довезти меня до Москвы.

― Милая, я не могу ― у меня тут встреча через сорок минут на великой стройке «Балашиха-сити», тебя водитель добросит.

― Прости, я все время забываю, что ты у нас теперь человек занятой, серьезный и место за рулем ― не твое кредо.

― Ну почему же ― по выходным я сам за рулем. Я позвоню тебе на днях.

Кати села в машину, несущую ее обратно в город грехов и соблазнов по имени Москва, и позвонила Ильдару.

― В нашу последнюю встречу ты сказал, что если когда-то мне что-то понадобится, я могу тебя попросить о любой помощи. Наш договор можно изменить? Твоя готовность еще актуальна? ― переступила через собственную гордость Кати. Она, как политик в душе, понимала ― для того, чтобы сделать что-то хорошее, иногда нужно уметь быть посредником между добром и злом ― другими словами, между народом и деньгами.

― Да. Конечно. Что тебе нужно? ― абсолютно спокойно, не держа никаких обид за сказанное, ответил Ильдар.

― Должна заметить, что это не меняет моего отношения к тебе. И я все еще считаю тебя последним подонком. Но я хочу, чтобы ты мне помог открыть пару танцевальных студий в Балашихе, просто деньгами.

― Почему не в Москве? ― его удивляло, как мелко Кати берет за разрушенный брак.

― Потому что здесь мой дом. Я здесь выросла. И не хочу отсюда уезжать. Я ненавижу Москву из-за таких, как ты и твоя дочь, ― Кати чувствовала себя до конца правой в этом конфликте и не хотела показаться зависимой от его решения выделять ей деньги или нет.

― Ладно, чистое и наивное создание, что кроме денег от меня нужно? ― Ильдар выпустил в беседу зрелый высокомерный сарказм.

― Ответ на вопрос.

― Какой?

― Сабина счастлива?

― Она сейчас уехала на встречу с Николаем. Мы оба знаем, что он с ней сошелся из мести тебе... Но, так или иначе, она счастлива. А ты?

― А это не твое дело.

― Сколько тебе нужно? ― вернул он разговор в деловое русло.

― Пятьдесят тысяч долларов.

― Тебе хватит?

― С лихвой.

― Как тебе их перевести? На счет или наличными возьмешь?

― Из твоих грязных рук? Да никогда. Сейчас пришлю тебе реквизиты, и добавь шесть процентов на обналичку.

― Хорошо. Ну, тогда прощай?

― Прощай! ― повесила трубку Кати и выдохнула.

Кати вспомнила старые навыки и написала бизнес-план. Она решила открыть танцевальную школу и студию йоги в одном из крупных торговых центров Балашихи или на проспекте Ленина. Подняла все старые контакты, нашла преподавателей, наняла дизайнера, который нарисовал ей бюджетный проект. Танцевальная школа, в отличие от тренажерного зала, не требовала особых вложений в оборудование ― главное, просто иметь возможность поставить две душевых кабины в раздевалке, регулировать свет в зале. Кати знала, что вечерами по средам здесь будут при небольших ночниках бордового цвета преподавать стриптиз, по утрам в субботу учить детей балету ― она уже выбрала балетный станок и зеркала от пола до потолка, по воскресеньям планировала устраивать тематические вечера сальсы и танго... А недалеко от танцевальной школы Кати собиралась открыть небольшую студию йоги ― такое европейского типа лаундж-пространство, с одним-двумя залами, чайной комнатой и массажным кабинетом. В городах-сателлитах пока еще все верили лишь в силу тренажерных залов. Да, Кати хотелось что-то изменить ― и у нее было сформированное представление, как это сделать правильно. С атмосферой и четкой специализацией. Кати хотелось зарабатывать, пусть копейки, но свои, расти, развиваться, становиться независимой и самостоятельной. Многие дети растут с мечтой доказать своему отцу, что они не пальцем деланны и своего добьются. Сами. Без чьей-либо поддержки и помощи. У Кати не было такого отца ― но у нее в жизни был В. И сейчас ей очень хотелось показать ему, как много она может сама. И что, если бы она его не встретила или встретила бы не его ― «Сатурн» бы был в ее истории. Был бы при любом раскладе. И чтобы В. не чувствовал себя добродетелем всея Руси, а точнее добродетелем всея Кати.

За следующий месяц он несколько раз позвонил. Но Кати так и не смогла пересилить себя и взять трубку. Ей было нечем похвастаться, а жаловаться на свою жизнь она не хотела.

Ближе к весне Кати перебралась жить в дачный дом своей бабушки под Балашихой ― в поселок Никольское на пятую линию. Необходимо было срочно арендовать помещения и начинать ремонт студий, которые она открывала. Тем более Кати уже зарегистрировала общество с ограниченной ответственностью, встала на учет в фондах, открыла расчетный счет в банке, прошла все юридические согласования на пути к получению заветной печати. Она уже заказала оборудование для массажного кабинета и реквизит для айенгар-йоги, нужно было торопиться, экономить время, деньги и угасающую молодость. Да и душа просила вернуться в родные края. Кати мечтала, что когда начнет достаточно зарабатывать, перестроит старый бабушкин дом и превратит его в свой домашний очаг, а в Москву будет наведываться лишь по острой необходимости.

Вернувшись в тот дом, где когда-то мечтала продать «Бьюик» и начать новую жизнь, она пересилила себя одним из вечеров и написала В. сообщение: «Давай увидимся. Я снова балашихинский житель. Правда, уже без необходимости продавать “Бьюик”».

«Хочешь, я приеду?» ― получила она встречное сообщение.

«Хочу».

В. приехал без цветов, вина и сопутствующих. Приехал без водителей и сопровождения ― просто сорвался и приехал.

Он появился у резной калитки без ручки и пульта управления, которая запиралась просто на крючок, а по ночам ― на навесной замок.

― Я постарел? ― спросил он, стоя у куста жасмина...

Кати кивнула головой.

― Но тебе идет.

Она действительно любила седину в волосах и зрелость во взгляде.

― Врешь ты все.

― Нет, мне нравится твоя седина ― тем более что, если не приглядываться, можно и не заметить. Ты вспоминал обо мне?

― Почти каждый день. Я даже звонил тебе часто.

― Почему ты тогда меня отпустил? ― Кати задала тот вопрос, который так боялась озвучить в предыдущую встречу.