Герман Садулаев - Шалинский рейд: роман

Я действительно не обкладывал данью уличных торговцев. За своих ребят поручиться не могу, может, случаи и были. Но управление в целом незаконную торговлю бензином не крышевало, хотя и не особо стремилось ее пресечь.

Я брал деньги, да. Как научил меня Лечи, в тех случаях, когда «по понятиям», или, проще говоря, по справедливости, я и мои ребята их заслуживали, – если возвращали потерпевшим сворованное имущество, например. Или защищали от бандитской конфискации чей-то бизнес.

Мне это не очень нравилось, но выхода у меня не было. Деньги нужны были не только мне, но и сотрудникам, моим подчиненным. И на бензин. И даже на патроны к нашему оружию. Государственное обеспечение было слишком скудным.

Но уличных торговцев я никогда не тряс, не опускался до этого.

Лиса Лаудаев попытался смягчить тон беседы:

– Никто не говорит, что ты лично брал деньги! Но незаконный оборот процветает при попустительстве управления полиции, согласись!

– Халатность, – добавил свое веское слово папаха-борода из МГБ и сверкнул глазами.

Я разозлился.

– Вы наказали мелких торговцев, бедных людей, а им тоже нужно кормить свои семьи! Им просто нужно кормить свои семьи, у них нет никакой работы, вот они и сидят целый день у дороги с банками бензина. Или вы думаете, это мафиози так сидят? Настоящие «черные неф тяники» не будут сидеть у дороги, они ездят мимо на больших джипах и живут в четырехэтажных особняках с кондиционерами! Что же вы их не наказываете? Или вы не мужчины? Или у вас не хватает на это храбрости? Или вы можете быть храбрыми, только сражаясь с бедными уличными торговцами, многие из которых инвалиды войны и старики?

– Мы со всеми будем бороться, – хмуро ответил человек из МГБ.

– Начинать нужно с главного, а не понты кидать, показушные рейды устраивать. Видит Аллах, я сражался там, где надо, с бандитами, а не со стариками! Что-то я вас не видел под Аргуном, когда «черные нефтяники» ранили двух наших сотрудников и мне чуть голову не прострелили!

Я в сердцах бросил на стол свой берет, продырявленный пулей, и вышел из кабинета префекта.

Оперативный штаб при главкоме ВС ЧРИ, орган, призванный объединить усилия всех силовых структур, представил президенту результаты проверки исполнения его указа об усилении ответственности и далее, и прочая. И я в этот отчет попал стараниями Лаудаева и его гостей из Грозного, особенно того, в папахе и бороде. На основании отчета Масхадов снял пару префектов и мэров, а также рекомендовал министру внутренних дел освободить от занимаемой должности начальника Шалинского управления полиции. То есть меня. Так вот я удостоился внимания самого президента.

Указ вышел 22 июня, в годовщину начала последней в истории России справедливой войны.

И вскоре я был освобожден. И стал свободен.

Только тогда я понял, как сильно уставал на работе. Как много сил и времени отнимала служба – все силы и все время, по правде говоря. Не оставляя возможности хотя бы на минуту остановиться, задуматься.

Иногда это помогало, особенно после смерти Лейлы. Но это не должно было продолжаться вечно, иначе я мог превратиться в бездумного робота, функционера, зомби.

Передышка была очень кстати. Жаль только, что этот вынужденный отпуск оказался именно передышкой. Перед новыми бедами и испытаниями.

Да, кстати, про отпуск. Так я и сказал отцу. Что я взял отпуск, первый за два года. Я позвонил ему и матери в Краснодарский край с Шалинского переговорного пункта. В центре Шали, между автобусной станцией и универмагом, еще с советских времен были почтамт и пункт междугородной телефонной связи. Линейная связь давно не работала. Но в здании пункта связи предприимчивый гражданин наладил частный бизнес – предоставлял услугу связи с любой точкой России и земного шара по спутниковому каналу. Связь была отличная, без помех. Если только спутник не терялся на своей далекой орбите, не выходил из зоны приема. И дозвониться было легко. Только дорого. И надо было еще выстоять длинную очередь.

В очереди у спутникового телефона меня узнали, пытались пропустить вперед. Еще помнили как большого начальника. Я вежливо отказался: стояли и мужчины старше меня, и женщины. Терпеливо дождался, когда придет мой черед, и позвонил.

Трубку взяла моя двоюродная тетя по материнской линии, я представился, спросил ее о здоровье. Она заволновалась, сразу побежала звать моих родителей.

Отец держал себя в руках, говорил спокойно. Рассказал, что живут они хорошо. Деньги, которые я периодически посылал с оказиями, до них дошли, спасибо. Не стоило. Матери тут дают пенсию. Удалось перевести выплату пенсии матери в Краснодарский край. Мать же русская. А отцу отказали, потому что он чеченец. Хотел устроиться на работу по специальности, агрономом. Тоже отказали. Хотя специалист местному хозяйству нужен. Прямо сказали, что чеченцев не берут. Но это пока. Отец написал много писем в разные инстанции и уверен, что его вопрос решат положительно. И с пенсией тоже.

Матери стало гораздо лучше, очень хотят вернуться домой. Но, говорят, граница закрыта. То есть туда впустят, а обратно уже не выедешь. Даже если надо будет опять срочно в больницу.

Я сказал, что не нужно пока ехать. С домом все хорошо, я каждую неделю захожу, и соседи присматривают. Скоро все наладится, тогда и приедете. Я сам за вами съезжу тогда.

А мать просто рыдала в трубку.

По телевизору такие ужасы… сынок, ты бы приехал к нам, как-нибудь через Ингушетию или Дагестан. Все говорят, что будет война…

Здесь все хорошо, мать, все спокойно. Никакой войны не будет. Наоборот, скоро будет встреча президентов и новый мирный договор.

Говорил я.

Верил я в это сам или нет?

Не знаю. И тогда не знал.

Но очень хотелось верить.

В отпуске-отставке я жил хорошо и спокойно. Здорово, когда жизнь дарит такие паузы! Время отдохнуть, перегруппироваться внутри себя, восстановиться. Да и просто – насладиться жизнью, как она есть!

И я наслаждался. Тем более лето. В моем саду было полно фруктов и ягод: вишни поспели, черешня, смородина красная и черная, малина! Тутовника было три дерева разных сортов: черный, белый и розовый. А еще поспевали абрикосы, курага, яблоки, груши, виноград, сливы и алыча! И наверняка ведь что-то забыл… грецкий орех? Нет, орех созревает гораздо позже, осенью.

Я снова возился в саду, ел фрукты прямо на улице. Читал книги из отцовской библиотеки. Вечерами иногда ходил к соседям или принимал гостей у себя.

Устроиться никуда не пытался, порогов учреждений не обивал, по селу ходил только сверху вниз и снизу вверх – в отцовский дом и обратно. Обязательно брал с собой оружие. Я не сдал ни АКМ, ни пистолет. Мне оружие никто не выдавал, автомат я купил, а пистолет отнял у малолетних бандитов – так с чего я должен свои стволы сдавать? Первое оружие, пистолет-пулемет системы Стечкина мне дал Профессор. Но это был его личный подарок, а не служебное имущество.