Эльмира Нетесова - Судьбы в капкане

Забылась она лишь когда вернулись домой квартирантки. Все кроме Сусанки. Даже Юлька приехала из деревни. Не затянула знакомства. И теперь сияющая и довольная сидела в окружении девок на кухне, делилась впечатлениями:

— Кучеряво дышит мой хахаль! Коттедж у него трехэтажный из розового туфа. Целый дворец! Я офонарела, блин! Думала, что у него саманный дом. А тут поместье в натуре! Везде паркет, вагонка, все так классно, даже камин есть. В туалете — биде. Я им пользоваться научилась, Заур показал. Вот тебе и деревня. У него спутниковая антенна, компьютер, музыкальный центр. Вы бы видели его кухню. Вот это оборудование! Холодильники под потолок, всякие комбайны, миксеры, ломтерезки, даже микроволновки, всякие электродуховки, вытяжки, вентиляторы, у меня от удивленья глаза на лоб лезли. Я никогда такого не видела, а уж пользоваться подавно не умею.

— Да ты трепни как там знакомилась с будущей свекрухой! Небось, такая кочерга, что ни одним поленом не выровнять? — расхохоталась Анжелка.

— О ней не бренчи лишнее! Бабка классная! Накормила так, что пузо чуть ни треснуло. Готовит кайфово. Сама чистюля и трудяга. Мне у нее всему учиться придется. Так и договорились с нею. Вот как она всюду успевает, я так и не врубилась. Условились, что как только получаю диплом, сразу к ним перебираюсь.

— А как с нею познакомилась?

— Заур какую-то кнопку нажал и в доме кенар запел. А этот лопух смеется, говорит, что вот так он мать позвал. Я не поверила. Но вижу и впрямь пришла. Глянула и спрашивает меня:

— Ты, Юля?

— Я поняла, что тут обо мне лопотали, и я не свалилась горой кизяка на голову. Бабка мигом засуетилась, весь дом ожил. Баб полная кухня набежала, все на стол поволокли всякую всячину. Уж чего только не было на том столе, меня со всех сторон угощали. Я едва успевала жевать и глотать. А свекровь все тревожилась, что голодной останусь. Тут же чуть из ушей ни поперло. Отвалила от стола, аж дышать нечем, живот хоть на руках неси. Давно так не переедала. Села на скамейку возле дома, а свекровь уже с блюдом яблок и груш бежит. Поставила передо мной и просит:

— Поешь, пожалуйста!

— Я уже взмолилась, мол, не могу больше. А тут Заур откуда ни возьмись вывалился и говорит:

— Не обижай мать, не отказывайся от ее угощенья, она от всего сердца тебе рада!

— Так и пришлось жрать через силу. Еще с собой три корзины напихали, чтоб свое ела, домашнее, — указала на высокие плетеные корзины, обвязанные сверху полотенцами.

Дашка взялась их разбирать. Ахала от восторга.

— Сестры его появились вскоре. По душе они мне пришлись. Натуральная родня. Одно хреново, из мужиков в доме один Заур.

— А кого еще надо? — удивились девки.

— Работы много! Как в одни руки на всех коров травы накосить? Да на телят! Это ж месяц на покосе жить. Но когда Зауру сказала, он аж расхохотался, мол, траву он тракторной косилкой давно косит. Дом их отапливается газом, только в камине дрова нужны, их им с осени привозят. А потому в доме чисто. И хоть он большой, но работы там меньше, чем у меня дома. Там у них все ухожено. Даже внизу туалет есть, ни то что у себя, приспичило, беги в лопухи. Всякой жратвы полно. А у нас каждое яйцо у курицы из жопы выдирают. И чуть ли не со скорлупой глотают, пока не отняли. Молока хоть залейся, стаканами не меряют. И, главное, полно комнат, в любой живи. На кухне просторно, жопой об жопу не колотятся, как у нас. В доме тихо, нет шума от машин с дороги. Коттедж удачно стоит, в глубине сада. Соседи близко, но не рядом, в окна не поглазеют. Старухи не собираются, на лавках возле домов не сидят, у всех дела, каждая занята. Меня свекровь привела в огород, там глаз не оторвать, все цветет, растет, зреет и ни одного сорняка! И как всюду успевает?

— А чего ей старой делать еще? Ковыряйся себе на грядках целыми днями! — фыркнула Маринка.

— А дом, а жратва, а скотина? — перебила Юлька.

— Впрягут тебя в эти сани, как кобылу! — посочувствовала Маринка.

— Помогать, конечно, стану, как иначе? Одно, как втянусь, работы очень много. Я Зауру сказала, что боюсь не справиться, а он рассмеялся и ответил:

— Я тебя в жены беру. Помогать во всем буду. Если мы сейчас с мамкой всюду успеваем, втроем еще быстрее получится. Не робей. Это в жизни не главное. Захочешь, полюбишь нас, все получится.

— А я боюсь. Хотя так хочется к ним! Девки, если б знали, как там здорово!

— Смелей Юлька! Ты только смотри теперь не оступись, не спутайся ни с кем, коли человеку слово дала! Может, Заур твоей судьбой станет! — говорила Катя.

— Все бы хорошо, но есть во всем этом своя срань! — сморщилась Маринка.

— Ты про что? — не поняли девки.

— Будешь жить как рабыня! Ни в кино, ни в театр, ни в кабак возникнуть. Короче, никакой веселухи. Вся жизнь в поту и в говне. В сорок лет старухой станешь. А там дети, внуки, так и откинешься где-нибудь в сарае или в огороде. В достатке, но без радости жить станешь. Чем ты вспомнишь те годы? Ведь не всякий кусок душу греет! — сказала Маринка, жалостливо оглядев Юльку.

— То-то весело жила, когда трандой каждый кусок добывала. Под всякого козла подстилалась. Сопляк иль дряхлая плесень, не разбиралась. Лишь бы заплатили. А сколько получала по соплям вместо денег. Всякие отморозки глумились, обзывали. Все терпела. Да и кому пожалуешься, кроме подушки. Три аборта сделала. А как заразы боюсь! К себе в деревню приезжаю на каникулы, боюсь своих младших целовать. Во сне боюсь проговориться, кем стала. А ты базаришь про веселуху, кому она нужна такая? Ведь среди дня ходим по городу, опустив головы, чтоб нас не узнали, и только в сумерках смелея, расправляем крылья и снова летим на чужой свет в окнах, там резвимся в потных постелях, пока жены не вернулись. А когда они, возвращаясь, заставали нас с благоверными, мне не напоминать никому из вас, какое веселье нам устраивалось уже с двух сторон. Нас ощипывали и царапали, кусали и лупили всем, что попадало под руку. Нас обливали помоями и тыкали мордами во все стены и углы. Сколько посуды побито о наши головы, сколько одежды порвано? Несчетно! Убегали голиком от разъяренных баб, какие догнав, уже не били, а урывали средь улиц и никто, ни одна живая душа не вступилась ни за одну. Наоборот, толпа зевак, окружив, подбадривала бабу, помогала ей терзать нас. Разве неправду говорю?

— Все верно! — вздохнула Анжела.

— Давно ли Дашку чуть не сожгли в контейнере с мусором? Уже бензином облили, хорошо что милиция вовремя подоспела и выхватила ее из рук толпы. А меня в горах уделали! Да я после той вздрючки на мужиков смотреть не могу. Где гарантия у каждой, что завтрашний день продышит и проснется живая?

— Да никто не уверен! — отозвалась Дашка погрустнев.

— А ты, Маринка, стерва! Завидуешь мне, но не хочешь сознаться. Тебя в жены не берут.