Ларс Сунд - Один счастливый остров

— Янне, ведь это неправда…

— А что взамен? Да ничего! Я вам не дурачок, который прибежит по первому свистку. Изобразили меня гномом каким-то, который моря боится. Даже сказали, что я сажусь за руль без водительских прав…

— Этого мы не говорили. Хотя это, к сожалению, правда.

— Так что хватит! Янне Почтальон закрывает лавочку! Я свое дело сделал. К тому же скоро эта проклятая история закончится — и слава Богу.

Крепко сжав в руке нож и тяжело дыша, Янне поворачивается к нам спиной.

— Зря я поехала на ту встречу, ничего хорошего не вышло. Слава Богу, Стиг пошел со мной… Еще и Юдит потребовала слова…

Микаэла из Улара ползает на коленках, пропалывая клубничную грядку: молодая округлая женщина в трусах от купальника и синей футболке с изображением вулкана Тейде и надписью «Тенерифе» на груди; у нее крупные бедра, резинка трусов врезается в пухлые ляжки.

— У нас на Фагерё и раньше случались ссоры и споры, но чтоб так далеко зашло… не думала я, не гадала, — говорит Микаэла. — Не могли мы сделать иначе, когда этих чужаков принесло на берег… хотя лучше б их вообще не было.

— Самое важное — чтобы все решения принимались в законном демократическом порядке, — говорит Ко-Дэ Матсон, сидя на кухне Вэстерграннаса перед столом, заваленным бумагами и черными бухгалтерскими папками. — Правильные демократические решения должны быть хорошо подготовлены и иметь поддержку со стороны жителей. Мы, политики, должны слушать глас народа и действовать соответственно. Это основа демократии, от которой нельзя отступать ни на миллиметр.

Ко-Дэ Матсон вздыхает, чешет затылок. Он небрит, одет в клетчатую рубашку и тренировочные брюки. Взгляд скользит по бумагам, разложенным на столе, теряется среди бухгалтерских отчетов, счетов, накладных, напоминаний о задолженности, выписок из банка и прочих документов, назначение которых нам не известно.

— Не знаю, как со всем этим разобраться… — вздыхает Ко-Дэ. — Не надо было скрывать от Саги, как идут дела… Может быть, она осталась бы со мной…

— Мы должны найти в себе силы говорить и о том, что нам неприятно, — объясняет фрекен Бедда Густавсон. — Надо было сразу называть вещи своими именами. Надо было обсуждать происходящее с самого начала! Многим на Фагерё пришлось нелегко в связи с недавними событиями… Разумеется, я понимаю, что эти несчастные мертвые люди — жертвы, которые не могут не вызывать сострадания. Разумеется, наш долг — проявлять человечность и помогать несчастным, насколько возможно. Но возникает вопрос: каковы наши возможности на самом деле? Где предел разумного?

По сведениям из надежных и проверенных источников, фрекен Бедда Густавсон произносила эти слова, стоя на сцене зала, в котором обычно проводили праздники молодежного клуба. Петтерсон предложил назначить ее председателем обсуждения. Зал был полон, однако данные о количестве присутствовавших разнятся: от пятидесяти до двухсот человек. Впрочем, первое число вызывает больше доверия, так как зал ни при каких обстоятельствах не вместит двести человек. Во встрече участвовали жители Фагерё и отдыхающие — преимущественно те, что имели жилье на острове или арендовали таковое.

Произнеся короткую вступительную речь, Бедда Густавсон передала слово собравшимся.

Повисла неуверенная тишина. Все переглядывались, ерзали на скрипящих стульях, кто-то кашлял — точнее, откашливался. Непросто встать первым и поднять руку, обратив на себя все взгляды. Кто-то все же решился: попросил слова, встал, сделал глубокий вдох, собрался с мыслями, словно переведя стрелки, чтобы слова, как железнодорожные вагоны, покатились в нужном направлении.

Теперь уже невозможно установить, кто первым нарушил молчание. Но кто-то это сделал. Обсуждение началось.

Встреча, как уже было сказано, продолжалась три с половиной часа. Чем дальше продвигалось обсуждение, тем большему количеству участников хотелось высказаться.

Некоторые реплики еще долго отзывались эхом в памяти собравшихся.

— Неужели мы позволим мертвым решать судьбы живых? — якобы сказал Петтерсон в начале встречи.

— Но разве не все мы люди? Разве не все люди обладают равным достоинством? Любой мертвец достоин погребения. Что мы должны были сделать с ними? Оставить лежать на берегу? — возразил рыбак Ингвальд Соммарстрём с Лемлута.

— Но почему их надо хоронить на нашем острове? Почему нельзя отправить домой? Каждый человек хочет покоиться в родной земле, а не среди чужих! — сказала одна из отпускниц, женщина с Большой земли по фамилии, как сказали нам позже, Маннинен или вроде того.

— По-разному можно смотреть на этот вопрос, — ответил лавочник Биргер. — Все толкуют о том, что произошло на Фагерё, — а как это повлияет на местную промышленность? Наверняка разговоры были нехорошие. Не иначе как о Фагёре теперь будут говорить как об острове мертвых. Может быть, люди не захотят есть нашу рыбу, зная, что воды наши полны трупов. Может быть, туристы перестанут сюда ездить, прослышав о братских могилах на кладбище Чёркбрант… Не знаю, не знаю.

— А что, торговля пошла хуже, Биргер? — спросил кто-то из публики.

— И что делал муниципалитет? А правление? Власти могли бы и получше работать, это уж точно. А то ведь пришлось добровольцам заниматься этими… покойниками. Нелегко им пришлось, должно быть… — произнес кто-то неизвестный.

— Добровольцы из Красного Креста и прихожане оказали неоценимую помощь. Они достойны особого признания. Но разве их кто-нибудь поблагодарил? — спросил другой неизвестный.

— А как все это отразится на муниципальном налоге? А на церковном? Кто-то ведь должен платить? — подхватил третий.

Ко-Дэ Матсон встал, чтобы произнести речь.

— Дорогие друзья! Это время стало порой испытаний для всех нас. Никто не остался в стороне. Многим наверняка было не по себе. Похоронив первого покойника, мы и представить себе не могли, что ждет нас дальше. Мы старались жить, как обычно, боролись за покой и надежность повседневной жизни. Я понимаю, что многие недовольны муниципалитетом и считают, что местные власти должны были приложить больше усилий для решения проблем. Пусть так. Об этом надо говорить на заседании местного самоуправления. Мы должны придерживаться демократического порядка. Данное собрание, насколько я понимаю, не уполномочено принимать какие бы то ни было решения. Но обсуждение этих вопросов, конечно, только на пользу. Я призываю вас задуматься. Ни к чему спорить до хрипоты о том, что уже свершилось.

Ко-Дэ вошел во вкус, он забыл о своих печалях, как только представилась возможность взять слово и направить его куда захочется. Однако не успел он произнести свое обычное «конец связи!», как вмешался Аксмар, стоявший у дверей.