Наташа Труш - Одиночное плавание к острову Крым

© Наташа Труш, 2016

ISBN 978-5-4483-2646-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В то время, когда мой великовозрастный сынок Гошка обучал меня мастерству вождения автомобиля, я и думать не могла о том, что сто раз вспомню эту науку. А уж о том, что это тот самый случай, когда ученик кое в чем даже превзойдет своего учителя, мне даже в голову прийти не могло. Но об этом позже. Я об учебе.

– Мамсик, не сжимай ты так руль, – говорил мне сын, трогая своей ладошкой-лопаткой мои побелевшие пальцы, которыми я буквально вцеплялась в баранку. – Руль надо лишь придерживать, а не хвататься за него, как…

Тут детеныш мой приводил сравнение, которое меня слегка коробило: ну, и познания у ребенка! Впрочем, образное мышление всего лишь, и, как говорится, ничего личного в виду не имелось. И все-таки…

Если в переводе на общечеловеческий, то это звучало так:

– Не вцепляйся ты в него мертвой хваткой.

– А как же песни всякие, типа, «крепче за шоферку держись…» этот самый…?

– Вот-вот, и песня про баранов, которые вцепляются! И ты ведь не в вокале совершенствуешься здесь, а грамотному вождению обучаешься, а потому слушай, что я тебе говорю…

«Прав, сто раз прав был сынок…», – думала я, засыпая в первую ночь своего путешествия безумной оптимистки, со сведенными намертво, словно окостеневшие куриные лапы из морозильника, пальцами рук.

На утро они разогнулись, но постоянно пытались принять привычную форму – как будто я держу быка за рога, да еще с такой силой, какая мне, женщине хрупкой, словно цветок, и присниться не могло.

…И сегодня, когда позади пять с лишним тысяч километров, накрученных на колеса моего маленького автомобильчика, и когда я отмылась от дорожной пыли, выспалась и перестала ощущать под собой несколько десятков лошадиных сил, пальцы мои при любом удобном случае принимают привычное положение, словно обхватывают руль. А по ночам мне снится, что я еще никуда не ездила, не возвращалась с победой, а только собираюсь в свое одиночное плавание к острову Крым, которое открыло мне большую тайну Черного моря. Оно, как оказалось, было совсем ни в чем не виновато…

Мне – сорок с небольшим «хвостиком». С таким небольшим, что я всем говорю, что пока еще тридцать семь, а чувствую я себя вообще на двадцать пять, и помахиваю хвостиком, как юная веселая такса. И тут я вовсе не кокетничаю. Просто очень стареть не хочется. И еще я умею, когда надо, завернуть хвостик колечком и показать молодым такую кузькину мать, что они просто диву даются.

Меня зовут Марина Андреева. Для коллег по работе – Марина Валерьевна. Для мужчин, что вьются по весне, словно мухи над банкой с медом – Маришка, Маринушка, Марьяшка и даже Мари. Но в основном – Мариша, что мне тоже очень нравится.

Я современна и спортивна. Раз в неделю бассейн и сауна. А вот фитнесс до одури и массаж до выпученных глаз – это не мое. Дома даже обруч вот уже года три сиротливо стоит у стенки за стулом. Как только само по себе появилось то, на чем обруч держится, так и его в руки не беру.

А ведь было время… Как в анекдоте портной – клиентке: «Мадам! У нас метр, метр и метр! И где мы будем делать талию?!» А диеты, будь они трижды неладны?! Сколько я себя истязала микроскопическими порциями каких-то листьев и трав! Бывало, что это методическое издевательство над организмом и давало ощутимый результат в районе талии и бедер. Но стоило чуть расслабиться, как любимые джинсы можно было надеть только лежа, а уж после стирки эта процедура и вовсе превращалась в дикую пытку, после которой час нельзя было ни ходить, ни сидеть. Можно было только стоять, желательно прислонясь к стенке, и привыкать к деревянным от стирки штанам.

Все дело в работе. Не, не над собой даже! А в работе, которую ты делаешь. С моей не разжиреешь. Белку в колесе видели? Крутит она это колесо с утра и до вечера, и не жалуется, что устала. Такая зверская работа. Вот и у меня с недавних пор такая же! Ни отдыха, ни продыха, зато талия имеется. Но все же, так мечтается плюнуть на все, в том числе и на талию, собрать чемодан, и…

Решение отправиться в путешествие на машине пришло не спонтанно. Это всегда было моей мечтой «номер раз», даже тогда, когда машины у меня и в помине не было, и не было даже никаких намеков на то, что я когда-нибудь из пешехода превращусь в автолюбителя.

О каких машинах можно было мечтать одинокой женщине, привычно сочетавшей в себе навыки солдата-новобранца и вьючной лошади, волочащей на горбу дом в виде убогой конуры в коммуналке-клоповнике, постылую работу «по лимиту», с которой не убежать в течение долгих лет, как с ненавистной каторги, ребенка с его вечными соплями, с неоплаченными квитанциями за детский сад?

Ну, разве только безобидно помечтать о том, как в один прекрасный день моя большая и дружная семья во главе с непьющим мужем-добытчиком и тремя розовощекими здоровыми детишками загружается в большое семейное авто с корзинками и рюкзаками, собаками и кошками, и едет к морю! К морю, братцы мои, которого я страшно боюсь, которое хранит свою жуткую тайну, но которое я, при всем при этом, очень люблю. И я хочу, чтобы и муж любимый и непьющий, и розовощекие киндеры с сюрпризами, и даже мои кошки с собаками, полюбили это море, как я, и потому, в отличие от соседей, мы не на дачу в Синявино отправляемся, а на юг!

Вот такие вот мечты были. К морю я ездила, конечно. На поезде. Раз в год. И, трясясь в грязном и душном плацкартном вагоне, я смотрела с верхней полки в открытое окно на ленту шоссе, по которому неслись к югу автомобили, и махала рукой проезжающим мимо счастливчикам. И они иногда отвечали мне тем же. А встречный ветер трепал мои волосы, не давал открыть глаза, и мне казалось, что это я не на поезде еду к югу, а за рулем автомобиля с распахнутыми окнами. Или, как это правильнее, с опущенными стеклами. Да! Вот так правильно! А еще лучше, если это не просто автомобиль, а кабриолет, у которого крыши нет, а есть только синее небо и в нем облака.

О мечтах своих я помалкивала в тряпочку, так как расскажи кому – смеяться бы стали! При зарплате в сто рублей мечтать о машине! Еще бы не смешно было! Машина по цене своей равна была, как минимум, комнате в коммунальной питерской квартире. Можно было даже махнуть комнатуху в убитой коммуналке на такую же убитую иномарку неизвестной породы, и пахать пожизненно на нее, доставая дефицитные запчасти, ползая по рынкам-разборкам, мечтая о том счастливом дне, когда можно будет этот хлам продать и купить что-нибудь приличное.

Потом пришли иные времена, и комнаты в коммуналках перестали менять на ржавые иномарки – несравнимы стали цены на «движимость» и недвижимость. Да и отечественные «ведра с болтами» все меньше стали встречаться на дорогах.