Алекс Тарн - Иона

Гитемы безучастно наблюдают за ними с другой стороны улицы.

В Джизре микроавтобус корреспондентов «САС-Ти-Ви» прибывает поздним вечером, счастливо миновав по дороге еще несколько блокпостов, обысков и перекрестных допросов с пристрастием. Назойливые гитемы покидают их только у самого входа в отель, до отказа набитый разношерстной журналистской братией. Яник засыпает, едва коснувшись головой подушки, успев лишь подумать о том, как хорошо было бы сейчас увидеть Пал, хотя бы во сне.

— Летять, гудять по небу бомбовозы… — поет Мишаня, растянувшись на матраце.

Воронья шуба на рыбьем меху настороженно нахохлилась рядом, ждет своего часа. В хижине тепло, на низком столике — сладкий чай, транзистор подвывает монотонные курдские шлягеры. Мишанина песня ложится на них самым корявым образом, зато хорошо согласуется с ревом тяжелых бомбардировщиков В-52, волнами накатывающихся на Мосул прямо над их головами.

— А я в степи израненный лежу…

— Кончай гундосить, Мишаня… накаркаешь… — говорит Яник. — Нет у нас тут Тамарки — тебя перевязывать.

— Ко мне подходит санитарка — звать Тамарка, — упрямо ведет свою партию Мишаня. — Давай тебя перевяжу! Абрам-пам-пам!

— Ну-ну… — качает головой Яник. — Пеняй на себя, дятел. Я тебя предупреждал…

— Эй, Яник, да ты никак нервничаешь? — Андрей лениво прихлебывает остывший чай. — От кого другого, а от тебя — не ожидал. Как же так? Герой-разведчик, и все такое… — нехорошо, нехорошо… Черт, сколько они туда сахару бухают? У меня от этого чая внутренности слиплись. Скорей бы уже на выход…

Снаружи сумерки, непогода — мокрый снег вперемежку с дождем, ветер. Сегодня они весь день с раннего утра добирались до этой пограничной деревушки, хитрыми маневрами отвязываясь от гитем, пересаживаясь из такси в такси, прячась в кузове грузовика, в тракторном прицепе за мешками, снова в грузовике — всюду, куда их — быстро, быстро! — пихали постоянно сменявшиеся молчаливые проводники. Багаж доставлялся отдельно; теперь он свален под навесом, за дверью; удивительно, но все вроде цело…

Койотов Андрей нашел относительно быстро; больше времени ушло на переговоры — уж больно цены заламывались невообразимые. В конце концов сошлись на десяти тысячах — по три куска на рыло плюс добавка за багаж. Оплата через посредника — если Белик не звонит в течение следующей недели из Ирака, то койоты своих денег не получают. Такая вот гарантия, с позволения сказать… Повздыхал Белик, поматерился да и заплатил — а куда денешься?.. — надо торопиться. Непонятно только — почему на звонок отведена неделя? Судя по уверениям посредника, собственно переход границы включает трехчасовую пешую прогулку с последующей двадцатиминутной подброской на автомобиле до иракского пограничного городка Заху. Итого: контрольного звонка от Андрея можно ждать нынешней же ночью, максимум — завтра утром. Зачем тогда такой запас?

Белик смотрит на часы: около семи. Когда уже выйдем?.. надоело…

Проводники прибывают еще через полтора часа, их пятеро. Они заходят в хижину разом, толпой, привычно придерживая рукой автоматы Калашникова, надолго распахнув дверь и напустив со двора тревожащий сгусток враждебной промозглой темноты. Мишаня ежится: в такую погоду… целых три часа, да еще и по горным тропам…

«Ничего, — успокаивает он себя, — зато завтра начнем регулярные репортажи, раз в день, как штык.»

Мишаня блаженно улыбается.

Койоты рассаживаются пить чай, а как же иначе… На них длинные куртки блеклых тонов, широкие курдские шаровары подпоясаны кушаками. Главный и, видимо, старший — хотя все пятеро выглядят на один и тот же, совершенно неопределенный возраст — хлопает себя в грудь.

— Масуд, — говорит он и сердечно улыбается, обнажая темно-коричневые зубы, торчащие в самых неожиданных направлениях.

Андрей, Яник и Мишаня поспешно представляются. Все они испытывают некоторую неловкость за свои цивилизованные колгейтовские оскалы, отчего-то кажущиеся совсем неуместными в гнилозубой койотской компании. Масуд кивает, гасит улыбку и принимается усердно запивать ее чаем. Остальные члены стаи, не отставая от вожака в области чая, ограничиваются молчаливыми улыбчивыми кивками.

— Лучше бы они совсем не улыбались, — шепчет Яник Андрею. — Такой улыбочкой только детей пугать.

— Это от сладкого чая. И от курева. Сколько ни общался с ними, ни разу не видел, чтобы они чего-нибудь ели. Только хлещут этот свой чай и смолят, хлещут и смолят…

Словно в подтверждение, койоты дружно закуривают.

— Чего ждем? — недовольно спрашивает Мишаня. — Задохнуться можно… Ты бы спросил их, Андрей.

Но спрашивать не приходится; Масуд, правильно истолковав мишанино беспокойство, показывает на мобильный телефон, что-то говорит на чудовищном английском и снова улыбается своей неконвенциональной улыбкой. Ага. Понятно. Ждем звонка.

Звонок раздается в половине десятого — пора. Во дворе койоты навешивают на себя почти весь багаж; Янику и Андрею остается совсем немного, а Мишане и вовсе не позволяют нести ничего, кроме камеры, расстаться с которой он не соглашается категорически. Дождь перестал, зато подмерзло и ветер усилился. Первый час идут по относительно неплохой грунтовой дороге — быстро, гуськом, в полнейшей темноте.

«Вот видишь, — говорит сам себе Яник. — А ты боялся… еще два часа — и в дамках. Это ж просто прогулка, еще и вещички за тебя несут…»

Он неожиданно утыкается в спину идущего впереди койота. Стоп. Группа пристраивается за грудой каменных глыб, очертания которых четко вырисовываются слева на фоне какого-то слабого зарева. А… это турецкий военный лагерь… вон и флаг. Лагерь ярко освещен, от него до места, где они прячутся, совсем недалеко — метров пятьсот. Но дело, собственно, даже не в лагере; дело в речке — дальше, прямо по курсу — речку-то, видимо, надо переходить… а где же мост?.. а мост господам нелегалам не положен, нет, никак не положен. Так что — вброд. Это Масуд и объясняет им на пальцах. Не бойтесь, там неглубоко, ерунда — он показывает ладонью уровень ниже щиколоток — даже ноги не замочим…

Главное — быстро, очень быстро, потому что если заметят — будет плохо: турки долго не думают, а сразу стреляют — он показывает: «Бах!.. бах!..» — и потешно роняет голову набок, изображая труп. Ага, очень смешно. Прямо ухохочешься. Но ладно, надо так надо, ничего не поделаешь… тогда пойдем уже скорее?

— Подождите… — Масуд указывает на тлеющие огоньки сигарет.

Это турецкий патруль ленивым прогулочным шагом тащится вдоль речки, спотыкаясь и оскальзываясь на мокрых камнях. Вот пройдут, тогда уж и мы.

— А долго ли еще, Масуд?