Алекс Тарн - Записки кукловода

Он никогда не понимал разговоров об одиночестве. Насмехался, полагая любые жалобы на эту тему симулянтским нытьем и чушью. В самом деле, ну какое одиночество может быть в сердце огромного мегаполиса, где мечутся, поминутно наталкиваясь друг на друга, миллионы людей? На необитаемом острове — еще куда ни шло… но здесь? И вот теперь тогдашние насмешки вернулись к нему бумерангом. Теперь Битл ощущал прямо таки ледяное, морозное одиночество, покинутость, страх. Он еще ни разу не испытывал этого чувства, но, тем не менее, узнал его тут же, и это служило дополнительным свидетельством того, что он, кукловод, вылеплен из того же материала, что и самые негодные куклы. Но наибольшая нелепость заключалась в том, что одиночество настигло его в двух шагах от городской площади, где в настоящий момент толпилось, по крайней мере, двести тысяч человек! Почему?

Наверняка, это тоже было связано с нитями. Привязано к нитям. Он, Арик Бухштаб, привязанный к нитям. Кукла по имени Арик Бухштаб. Да-да… все получается очень просто, до удивления. Есть нити — нет одиночества. Чем больше к тебе привязано нитей, тем меньше одиночества, меньше свободы. Свобода!.. Что такое свобода для куклы? — Смерть, не более того.

И еще: все мы куклы. Это самый важный вывод. Кто-то может быть уверен, что он дергает сверху, но на самом деле дергают снизу его самого! Его самого! Ведь и нижний, и верхний привязаны к одной и той же нити! А значит, кукловодов просто нет. Не существует!

— Опять «не существует»… Да что вы все, сговорились, что ли?

— Кто ты?

— Я — кукловод.

— Я знаю, ты врешь. Ведь ты — как это называют… «второе я»?.. то есть, ты — тоже я. А я не кукловод, это ясно. Но мне все равно, можешь врать, сколько хочешь. Только не уходи, ладно? Я тут совсем один, видишь? Побудь со мной, а? Нам с тобой уже осталось немного, вот и побудь…

— Глупости. Как жил без меня, так и подыхай в одиночку.

Отрезан от всех. Какая страшная буквальность в этом, казалось бы, метафорическом выражении!

Когда же все так резко переменилось? Сначала старик поднялся на сцену, с очевидным трудом преодолевая ступеньку за ступенькой, а Арик думал, в основном, о жаре и о кошачьей вони, и о невесть куда подевавшемся шофере. В общем-то, уже по одному этому признаку мог бы догадаться… но иллюзия кукловодства еще слишком прочно сидела в его дурацкой кукольной голове. Хотя, даже если бы и догадался, все равно деваться было уже некуда. Но он не догадался, а стоял, потея и вслушиваясь в фальшивый Шайин голос, со всеми необходимыми реверансами объявлявший выступление главы правительства, стоял, думая о холодном душе и о сигаре, которую он закурит на своей пентхаузной террасе, когда все наконец будет позади.

Потом он услышал приветственные аплодисменты и еще раз с гневом подумал о пьяном клоуне Шайе, из-за которого он сам не дождался законных оваций в конце своей собственной речи. Затем он представлял себе старика, бодрой геморройной походкой ковыляющего к микрофону… вот сейчас он выходит на авансцену, останавливается… сейчас последует выстрел… он должен быть совсем неслышным на фоне общего тарарама. Потом наступила пауза, и Битл кивнул, решив, что действительно не различил звука выстрела, потому что речь все не начиналась, а это могло означать только то, что дело уже сделано. Он уже посматривал на лестницу, предвкушая беготню и панику, которые неизбежно должны сопутствовать подобным печальным инцидентам, он готовился немедленно взять процесс в свои уверенные руки согласно заранее продуманному плану, он перебирал в памяти необходимые меры: больница, официальный бюллетень, указ о чрезвычайном положении, прессконференция поутру. Он уже… и тут, как гром среди ясного неба, из динамиков прозвучал скрипучий голос Амнона Брука: «Добрый вечер, дорогие друзья!»

Потом снова наступила пауза, и Битл снова подумал, что вот оно, готово… и снова динамики треснули над головой все тем же ненавистным стариковским скрипом. И он, все еще в недоумении, полез в карман за телефоном, чтобы позвонить Голему, который должен был находиться там, на крыше, который должен был позаботиться о киллере после того, как… Он даже успел ткнуть пальцем в первую кнопку, но тут сам Голем, выступив из темноты и больно взяв его за руку повыше локтя, очень тихо произнес знакомым и в то же время пугающе незнакомым голосом:

— А вот звонить не приказано, господин министр.

Но и тогда — даже тогда! — он еще не осознал масштабов катастрофы, а спросил с глупым удивлением:

— Голем? Почему ты здесь? И что это за куртка на тебе? И что с этим, как его…

И Голем, не похожий на Голема в какой-то странной желто-синей ветровке вместо обычного костюма, ответил:

— Все в порядке, господин министр. Лучше не поднимайте шума. Стойте спокойно, и мне не придется делать вам больно.

Вот! Именно в этот момент мир и перевернулся перед глазами Арика Бухштаба. Ему — Голему! — тупой и примитивной кукле, гориллообразному роботу, «не придется делать больно» — кому?! — своему божеству, своему кукловоду, который еще минуту назад… минуту назад…

Вопиющая дикость переворота заключалась еще и в том, как он был обставлен: не торжественным церемониальным маршем из сияющего чертога в темницу в сопровождении взвода почетной гвардии с саблями наголо, а чесночным шепотом тупого громилы на вонючей зассанной автостоянке.

Потом желто-синий Голем снова отступил в тень, и в последующие четверть часа Битл уже только привыкал к своему новому положению, старея и горбясь с каждой проползающей минутой. Голос вечного Амнона Брука скрипел наверху доверительной интонацией доброго дедушки. Битл не испытывал по отношению к нему никаких чувств: ни раскаяния, ни страха, ни ненависти проигравшего. Катастрофа не имела ничего общего с премьер-министром, с интригами, с борьбой за власть… ах, если бы дело было только в этом! Арик потерпел поражение в чем-то намного более существенном, основном. Он не мог даже назвать это делом жизни и смерти, потому что по всему выходило, что он, вроде как, и не жил вовсе, то есть жил, но в какой-то несуществующей реальности, а значит, все-таки не жил. Его нынешнее одиночество казалось ему всеобъемлющим, тотальным; исправить положение можно было, только начав жизнь заново, а такой возможности никто и не думал ему предоставлять. Да если бы даже и предоставили… кто поручится, что все сложится иначе?

А потом раздались финальные аплодисменты, и немного погодя Битл увидел Амнона Брука, спускающегося по лестнице в сопровождении двух топтунов и круглого сияющего Ромки. Бедный Ромка! Он наверняка еще не в курсе… хотя, черт его знает… может, и он перебежал вместе с Големом? Перебежал… не перебежал… какая разница?