Халлдор Стефаунссон - Черные руны

– Надо идти, ребята, ведь мы обещали еще помочь Гримуру.

– Не стоит вам уходить из-за меня, – с гневом сказал Ислейвур и выбежал вон. Все это напоминало историю с привидениями: что-то одолевало его, давило, но схватить это «что-то» было невозможно.

Он поехал в поселок сдавать рыбу. Вальдемар пригласил его к себе, в свою унылую контору. Как и подобает, оба долго молчали, потом торговец сказал:

– Ни к чему тебе две лодки, одну я заберу вместе со снастями и занесу это в твой счет.

– Ладно. Может, сразу и пригнать лодку? – тотчас же соглашаясь с торговцем, предложил Ислейвур.

– Не надо, я сам позабочусь об этом.

Что ж, тем меньше хлопот для Ислейвура, к тому же это, несомненно, добрый знак, свидетельствующий о благосклонности Вальдемара. Когда Ислейвур говорил с кем-то и не чувствовал у собеседника неприязни, у него обычно появлялось хорошее настроение и долго не покидало его, так он отвык от общения с людьми.

Назад вместе с ним плыли еще двое – старик и мальчик-подросток, им предстояло забрать лодку и снасти для торговца. По пути они болтали о всяких пустяках и недурно провели время. Ислейвур уж было вообразил, что на горизонте проясняется, что скоро он выберется из этого мрака. Он даже спросил парнишку, не хочет ли тот поработать у него до конца сезона.

– Я уже нанялся к Тордуру, – ответил мальчик, взглянув на старика.

– Да, нам нужно поправить дела, ведь я купил у Вальдемара новую лодку – правда, это только название одно, что купил.

Вот как! Значит, обошли его, и Вальдемар, сам Вальдемар, его кумир, участвует в махинациях. Но ему не хочется верить, нет, это обыкновенная сделка, и, вероятно, ее можно использовать как мост в общество тех, кто сейчас гонит его. И Ислейвур предложил:

– Вам, конечно, нужно место для лодки? Вы и жить можете у меня, там всем места хватит.

– Неплохое предложение, – ответил старик, – если только мы не стесним тебя.

– Нет-нет, что вы, я даже платы никакой с вас не возьму, – Он щедр, он уже мысленно видит, как налаживаются отношения с другими рыбаками, и все потому, что он предложил этим людям остановиться у него.

– Это на тебя похоже, – льстиво сказал старик.

Он попросил Ислейвура передать ему снасти для лова и помочь столкнуть лодку на воду.

– Что вы собираетесь делать сейчас в море? У вас ведь и наживки нет.

– Да мы и не будем ловить, так, разомнемся немного. Недоумевая, он выполнил их просьбу.

Лодка была спущена на воду, и старик с парнем энергично заработали веслами.

– Зачем же нам стеснять вас, ведь вам самим место нужно! – крикнул старик, а мальчишка глупо засмеялся.

Вас? Вам? Значила ли их насмешка, что призрак Йоуна так навсегда и останется в хижине вместе с ним?

– Пошли вы к дьяволу с вашим лицемерием и хитростью! – крикнул он вдогонку, на минуту становясь похожим на своего отца.

Старик и парень разместились в крохотной хибаре, настолько тесной, что жить в ней было практически невозможно, но они рассчитывали пробыть здесь всего несколько дней. Ислейвур очень огорчился.

Вечера стояли темные, а свет в чужих окнах для Ислейвура не ближе, чем звезды на небе. И мертвая тишина – даже крыс не слышно: они тоже покинули его.

Лов закончился, и он вернулся домой, но и там было не лучше: люди его чуждались, и даже старуха Кристина наотрез отказалась стирать на него, так что теперь он сам вынужден был делать непривычную работу. Она ссылалась на болезнь и даже не смогла порекомендовать ему кого-нибудь другого, нет-нет. И дело не в том, что он не может получить в лавке товар, нет, он может купить там все, как и любой другой честный человек, только ему приходится по нескольку раз напоминать приказчику, чтобы тот обслужил его.

Судя по всему, смерть Йоуна была главной темой разговоров в поселке, и он это знал. Сколько же, интересно, понадобится времени, чтобы сислумадюр прослышал об этой истории и засадил его в тюрьму? И вот Ислейвур отправляется в контору Вальдемара, потому что он больше? не в силах терпеть эту неопределенность, а торговец, конечно, именно тот человек, который может дать совет и вообще разъяснить, как обстоят дела. Надо сказать, он попал в затруднительное положение, поскольку торговец, по своему обычаю, встретил его молчанием.

– Я вот думаю, стоит ли мне выходить в море в следующий сезон, – начал Ислейвур.

– А почему нет?

– Не уверен, что найду себе помощника. А одному выходить в море опасно.

– Думаешь, трудно будет найти матроса?

– Я уверен, что никого не найду. Вы наверняка слышали, что обо мне говорят.

– Слышал. О тебе и Йоуне?

– Все думают, это я убил его, я знаю, хотя мне никто этого прямо не говорит.

– Я скажу тебе, что говорят, люди имеют право знать, что о них думают другие. Недомолвки достойны презрения. Говорят, это ты принес овцу в хижину, зажал ею Йоуну рот и нос, и он задохнулся.

Ислейвур задумался. Не больно-то хорошо о нем говорят.

– Они все врут, – твердо сказал он.

– Да.

– Видит бог, они врут, но ведь они способны поклясться в этом перед сислумадюром. Это же негодяи. Что мне делать?

– Сислумадюр не станет заниматься этим, он доверяет мне разбираться во всем, что происходит в нашем поселке, и если ты найдешь свидетелей, которые подтвердят, что тебя оклеветали, то на клеветников можно будет пожаловаться и попросить сислумадюра расследовать это дело. Никто, естественно, не сможет ничего доказать.

– Они, конечно, ничего не смогут доказать, но если я стану жаловаться, то после этого мне вдвое тяжелее будет жить с ними.

– Вероятно, – согласился торговец и опять надолго замолчал. – Послушай, – наконец прервал он молчание, – тебе бы надо почаще ходить в церковь, это производит хорошее впечатление на людей, или, вернее, плохое впечатление производит то, что тебя там никогда не видно.

– Попробую, – сказал Ислейвур неуверенно.

– Да, люди здесь богобоязненные и не станут преследовать усердно молящегося собрата, да еще если узнают, что я против.

Ислейвур свято верил, что – как говаривал его отец – торговец Вальдемар был для всего поселка провидением. Однако посещения церкви не слишком улучшили его положение. То ли богобоязненность подвела, то ли власть торговца – трудно сказать. Когда он приходил в церковь, люди молча шли мимо, как бы оставляя его одного в огромном зале, а если он опускался на скамью, чтобы послушать слово божье, то рядом никто не садился. Так повторилось несколько раз, пока наконец ему это не надоело и он не перестал туда ходить. Пытался он говорить и со священником: вот кто должен иметь влияние на прихожан. Но пастырь не рискнул вмешиваться:

– Все это должно решаться между тобой, богом и твоей совестью. Я тут ничего поделать не могу, нет.