Людмила Петрушевская - Не садись в машину, где двое (рассказы, 2011)

Надо было срочно пытаться что-то предпринять, как-то спасти положение.

Придя домой, женщина позвонила свекрови и изложила ей ситуацию.

Та отвечала так же нагло, как тот молодой жилец.

— Сама виновата. Исчезла? Не звонила, ничего. Он же заявлял в милицию о пропаже жены и дочери. Завели дело.

— На работу, на работу он мог позвонить?

— А откуда он знал телефон? Ты же перешла на новое место!

— Я там уже год, и он прекрасно знает телефон и мне несколько раз звонил. Вот и когда потерял ключи, звонил, у меня сотрудницы подтвердят, они свидетели, я отпрашивалась и уезжала к нему с работы.

— Свидетели? До того уже доехало? Ну и врешь ты все, работников своих подговорить можно легко, разбирайся сама, сама заварила, теперь расхлебывай.

— Я завожу уголовное дело, как хотите. Он сдал трехкомнатную квартиру каким-то людям! А где он?

— У нас он не живет, больше сюда не звони.

Его мать бросила трубку.

И началось! Юридические консультации, беготня по милициям, адвокат, вызов наряда в квартиру, проверка документов у жильцов (их оказалось шестеро), выдворение жильцов, смена ключей, затем установка железной двери.

Бедная женщина после долгих мытарств узнала сумму ипотеки, которую получил ее муж, как-то подделавший ее подпись (в банк с ним приходила какая-то женщина, а паспорт откуда взялся? Темный лес).

В поисках мужа жена пошла к нему на работу.

Там сидели совершенно незнакомые мальчики и девочки, которые слыхом не слыхивали о ее муже и на его фамилию не реагировали. Пожимали плечами.

Только пожилая уборщица поманила женщину в свой закуток и сказала, что твоего Мишу уже год как уволили. Ни за что, просто так. Женщина спросила: а им начали платить зарплату? Уборщица ответила, что им выплатили за полгода и после этого его уволили.

Господи! Значит, то, что он не давал денег, было именно поэтому? Потому что его уволили?

Она ходила по инстанциям, уголовное дело о подлоге документов шло своим чередом, она уже подала на развод, а дома хмурая дочка вдруг сказала, что в эту школу больше не пойдет. Что хочет вернуться в свою, где подруги.

— Но там же Брудя твой!— возразила ее мать.

— Но все остальные мои друзья. А тут меня дразнят! У них у всех машины. Они ездят в Испанию на каникулы! А у тебя, спрашивают, какая машина? А у нее швейная! Смеются. В моей школе тоже у многих машины, но никто не издевается. Дурацкая эта школа!

У женщины пошла кругом голова. Еще и это! Что, вернуться в свою разоренную квартиру? Но и за это жилье надо платить тоже. А коты, а пальмы? Брать их с собой или девочке ездить час в старую школу?

Ну и пусть ездит, подумала она. Многие дети ездят.

Пока что, подумала она, надо сдать две комнаты из трех на той квартире. Муж куда-то сбежал, да и поделом. За границу? И ладно. А то сидеть ему в тюрьме.

Но тут ей позвонила свекровь, что Миша повесился в подъезде их дома, вернее, удавился, стоял ниже этажом на коленях у батареи. Свекровь сказала: «Это ты виновата» и выругалась матом. А потом охотно зарыдала, завыла, как будто имела на это полное право, и бросила трубку.

Женщину мгновенно оставили все силы, а надо было ехать домой, рабочий день закончился. Она остановила машину, взгромоздилась, хлопнула дверцей, сказала адрес. И буквально через минуту вдруг начала задыхаться, схватилась за лицо и заплакала.

— Что с вами?— спросил водитель.

Она смогла произнести:

— Муж повесился.

Водитель почему-то кивнул.

— Остановите, пожалуйста, где аптека. Что-нибудь купите типа валидола.

Шофер вышел у аптеки.

Женщина сидела, стараясь глубоко дышать. Ее трясло. Страшная жалость разрывала ей сердце. Господи, несчастный мальчишка. Он так и остался беспомощным подростком.

И вдруг что-то щелкнуло, как будто включилась связь.

И мужской голос тихо посмеялся. Тут же рядом, на заднем сиденье. Насмешливо так, немного издевательски.

Женщина оцепенела и оглянулась.

Никого в машине, разумеется, не оказалось.

Это смеялся он, ее муж. Она узнала его манеру — в тяжелые минуты, когда обстоятельства загоняли его в угол, он так невесело, ерничая, смеялся.

Слезы у женщины мгновенно высохли.

Плакать она не имела права. Всё.

Жил да был бедный человек, старший научный сотрудник, то есть действительно бедный. Он к описываемому времени являлся сиротой, но сиротой с наследством, его матушка оставила ему, уйдя в мир иной, двухкомнатную квартиру, причем с цветами, за которыми трогательно ухаживала всю свою жизнь. И это была действительно роскошная оранжерея с розами и даже с гардениями. Денег у матушки бывало немного, покупать такие кусты она бы никогда не воздвиглась, но подруги сначала снабжали ее отростками, а потом и научили из погибших роз, из выброшенных букетов добывать стебли, делать из них черенки и выращивать их в земле, в горшке, дома.

То есть она, как многие нищие, искала сокровищ в мусоре, в выкинутых к ночи отходах цветочной торговли.

И она подрабатывала, то есть приторговывала этими своими нововыращенными цветами, причем в горшках, в которых приживались эти воскресшие стебельки.

Ездила в теплое время года на рынок и там, снаружи, стояла в ряду других таких же красавиц, робко предлагающих свои доморощенные растения.

Он об этом знал, мама ему с гордостью показывала своих питомок, говорила, что надо приучать людей дарить не умирающие букеты на выкидание, а живые существа, которые будут приносить буквально каждый день счастье.

И она все это делала ради него.

Всегда его чем-то снабжала, давала небольшую денежку, кормила, даже покупала ему куртки и один раз купила сапоги. И после ее ухода он, семейный человечек, лысый, с небольшим пузом, обремененный множеством житейских и служебных обязанностей, раз в три дня ездил на квартиру к себе (он так мысленно считал, что к себе) и поливал цветы.

И если, не дай господь, цветы бы заболели чем-нибудь, а у них, как у детей, это обычная вещь, то он ничего не смог бы поделать. Но они не болели.

Там было одно секретное обстоятельство, о котором он никогда бы никому не проговорился, никогда.

От него просто требовалось поливать их так, как учила его матушка, то есть, уходя, он всегда оставлял воду в баллоне на подоконнике, чтобы она отстоялась, и поливал цветы только этой отстоенной водой.

Насчет удобрений, подкормок он был несведущ. Просто ездил и раз в три дня поливал. Так ему было завещано.

И это создавало очень тяжелую обстановку в его собственной семье.

Потому что у него была к тому же еще и немолодая жена и очень молоденькая поздняя дочь, студентка со своими проблемами, и эти самые близкие ему люди отчаянно ревновали его к материнской квартире и старались всячески убедить его, что квартиру надо сдать, потому что тогда будут деньги.