Людмила Петрушевская - Не садись в машину, где двое (рассказы, 2011)

— Не спрашиваешь?— закричала она.— Не интересует тебя?

— Почему?— ответил он как обычно.

— Алиску изнасиловали,— выдавила жена из себя с огромной силой, как бы сквозь сопротивление.

Муж испугался и замер.

— Она мне позвонила, что стоит на улице, ее вышвырнули из машины какие-то люди. Сейчас мы едем за ней.

Дочь села в машину в центре города. Она затаилась на заднем сиденье, непохожая на себя, молчаливая.

Отец чувствовал, как она истерзана и замучена насильниками, и что у нее сейчас нет возможности говорить. Холодный пот выступил у него на лбу. По спине потекло. Сердце колотилось. Рядом беззвучно плакала жена.

Девочка вышла из машины с высоко поднятой головой, как партизанка перед казнью. Отец понимал, что она боится того, что последует дома. Он чувствовал, что жена сейчас накинется на Алиску с упреками и обвинениями, будет кричать как обычно. Эти воспитательные крики он слышал всю жизнь — нельзя так себя вести, нельзя садиться в чужие машины, нельзя отвечать на вопросы на улице, нельзя идти с кем-нибудь, нельзя брать конфеты у кого бы то ни было, нельзя принимать приглашения в кабак и вообще ходить ночью в клубы. Сколько раз тебе говорили и так далее.

Отец догнал дочь, обнял ее и повел по ступенькам к лифту. Девочка дрожала как от холода.

«Господи,— думал он,— чего стоит вся моя жизнь, если это случилось. Не обращал на нее внимания, на свою единственную кровиночку, на родного ребенка».

Жена подхватила дочь с другой стороны, и они втроем вошли в лифт, как в газовую камеру, подыхать.

Жена, однако, опомнилась, набралась сил и по приходу домой сказала дочери, что нужно сейчас же ехать на судебную экспертизу, брать анализ спермы. Да! И потом заявление в милицию. Ты сможешь их описать?

— Не буду,— сказала дочь и сверкнула глазами.— Я еще не сошла с ума. Ни в какую милицию! Вы что? Да они в Интернет выкладывают фотографии с адресом и фамилией.

Родители замерли от этих слов. Они словно оледенели. Жизнь оборачивалась к ним своей неизвестной и ужасной стороной. Мать растерялась, и уже приготовленные речи застряли у нее во рту.

Все-таки она начала бормотать, что надо, надо в больницу, они знают, что делать при случайных связях, промоют, сделают укол. А вдруг СПИД, беременность?

Наконец она выдавила из себя страшную фразу:

— Сколько их было?

Девочка молчала.

Мать закричала, сорвавшись:

— Как тебя угораздило, сволочь, сколько тебе было говорено, не садись в чужие машины!

Отец прервал ее:

— Ничего, детка, ничего, обойдется. Иди в ванную.

— Надо в больницу ехать,— вопила жена.

Дочка поплелась в ванную и щелкнула там задвижкой.

Потекла новая жизнь.

Девочка не отвечала им по мобильнику, они колесили по ее подругам, и одна из них с плохой улыбкой на устах сказала, что ваша Алиса кого-то ищет в одном и том же месте, в центре, на углу около большого супермаркета.

А однажды дочь вообще не пришла ночевать.

Алиса явилась только на следующий день вечером, пришла домой сама. Грязноватая, как будто бы не умытая со вчерашнего, неряшливая.

— Где ты была? Мы в милицию ездили, в морги звонили!

— У девочки из группы была днюха.

— Что??!

— Днюха, дэ рэ, день рождения,— объяснила дочь.

— Нельзя было позвонить?— вопила мать в слезах.

— Чтоб ты орала, да?

Девка явно сошла с круга. Она перестала вставать утром в институт, мать ее поднимала с трудом, прыскала на нее водой, наконец начала просто поливать из кружки.

В результате мать пригласила на дом психолога, специально вечером.

Состоялся разговор у этого психолога с дочерью.

Психолог, немолодая, приятная на вид женщина, запретила родителям присутствовать при разговоре, удалила их из спальни дочери и в коридоре тихо заявила, что потом сама им все скажет.

— За наши же деньги нас же еще и вытуривают,— пробубнила мать семейства затаившемуся на кухне отцу.

Затем психолог пригласила родителей приехать к ней в клинику.

Они испуганно приехали.

Больничная обстановка придавила их. По коридору шаркали какие-то вялые подростки, медсестры вели кого-то вдвоем. Ужас.

Тут их встретила та самая врач и пригласила к себе в кабинет.

Бедный человек помимо свой воли зачем-то стал иронически улыбаться, как будто все это ему нипочем.

Но психолог на него не смотрела, была деловая, как бы уставшая, она усадила пару и начала проводить беседу.

Выяснилось, что все просто, что девочка влюблена в спортивного тренера, что она караулит его у его машины, он ставит машину у супермаркета, там где-то у него зал для занятий с персоналом. Что девочка ваша, она ничего не может с собой поделать.

В тот раз, когда она сказала, что ее изнасиловали, это он привез ее домой и сделал женщиной, а после этого уже не хочет с ней иметь дела.

— Я его убью,— сказала мать.

Психолог не смогла предложить ничего, кроме таблеток, как для кошек, антисекс, иногда это помогает.

Девочка таблетки пить не стала.

Была весна, страшное время для семьи. Дочка изменилась, исхудала, с родителями не говорила, ничего дома не ела. Иногда не приходила ночевать.

Теперь жизнь в семье текла сообразно новому порядку. Родители уже не имели никакого влияния на свою дочь, она с ними не разговаривала, она не брала трубку, когда они ей звонили, но брала деньги.

Постепенно все как бы устаканилось, как выражаются во дворах, потекло в новом русле, мать резко постарела, однако все, что касается супружеской жизни, текло как обычно.

И раз в три дня бедный человек ездит к себе на квартиру, с порога кричит: «Я тут, ты сама как»,— остается там со своими цветами, поливает их за железной дверью, отгороженный от ужаса мира, постепенно привыкает к сознанию, что дочь его взрослый человек и больше в нем не нуждается, ни в его словах, ни в том, чтобы он ее погладил по голове, ни в том, чтобы он ей посочувствовал. Всё, она нуждается только в его квартире, она кричит на него практически каждый раз, когда видит: отдай, отдай мне квартиру, я выйду замуж, отдай.

Но он не может дать ей ключи от квартиры, не может отдать материнское жилье, потому что главный секрет его жизни как раз и состоит в том, что там, в той квартире, где умерла его мать, у него есть к кому прийти.

Переменивши обувь на тапочки, он включает телевизор на полную громкость, попутно переговариваясь с той, к кому он пришел, она садится рядом в свое любимое кресло, и он ей всё сообщает, все новости прошедших двух дней, мельком глядя на экран, он обсуждает с ней жизнь цветов, он называет эти цветы по именами — Танечка, Наташа, Роза Первая и так далее, он рассказывает ей о том, что у него на душе, а она тут же, она присутствует, она смотрит телевизор, она кивает на все его рассказы, и он прекрасно слышит, что она ему советует насчет цветов.