Боб ден Ойл - Человек без стадного инстинкта

Но я выжидал. Моя идея поддержать старикашку произвела больший эффект, чем я предполагал. Взгляд у людей стал целеустремленным: они явно уже видели себя на пути к населенным местам. Мое предостережение, что, мол, старик сейчас упадет, — это была находка, пришедшая из глубины подсознания. Я решил пока воздержаться от дальнейших речей, чтобы не портить произведенного впечатления, и стал прохаживаться взад-вперед около старикашки, а окружающие бросали на меня благодарные взгляды.

По-видимому, наш командир чувствовал себя задетым. Все, что он думал, без труда можно было прочесть на его лице. Его подробный и серьезный отчет о нашем бедственном положении почти не дошел до слушателей, а мое вскользь брошенное, зато попавшее в самую точку замечание пробудило к жизни этих отупевших от отчаяния людей. Теперь столько народу одновременно поддерживало старика, что ему стало неловко, а потом он даже рассердился. А девушка сиротливо стояла сзади. Раньше она чувствовала, что кому-то нужна, но теперь это чувство перешло от нее к кучке людей, толкавшихся вокруг старика. Я пробрался к ней и сказал, указывая на него:

— Ваш отец?

Но он не был ее отцом. Обрадованная, что с ней заговорили, она рассказала мне все. Меня удивила ее откровенность, я не ожидал симпатии с ее стороны: ведь всего каких-то полчаса тому назад произошел тот обмен репликами из-за сигареты. Но потом я понял, что всеобщее расположение ко мне захватило и ее. Кроме того, как потом выяснилось, ей тоже не нравилось поведение летчика — чисто интуитивно. Итак, вслушиваясь больше в голос, чем в слова, я все же узнал, что она не родственница старикашки — к нему ее привязывают чувство долга и благодарности и хорошо оплачиваемая работа секретарши. Мне приятно было звучание ее голоса и выбор слов, я сочувственно хмыкал и всякий раз, как она собиралась умолкнуть, с заинтересованным видом задавал какой-нибудь вопрос. Под звуки ее голоса мне вдруг стало хорошо и уютно на промерзшей гренландской земле, и у меня пропала всякая охота искать выход из бедственного положения. Это продолжалось, пока она говорила; потом мы оба стали смотреть на возню вокруг старикашки, которого теперь поддерживали так активно, что ноги его оторвались от земли. С несчастным видом он висел на плечах у своих мучителей — первый из нас, кто покинул гренландскую землю.

Наш командир меж тем оправился от ущерба, нанесенного ей престижу, и избрал новую тактику. В сопровождении стюардессы он обошел всех с целью регистрации наличного запаса продуктов. Здравая идея, однако, безрезультатная, ибо мало кто, отправляясь на аэродром, берет с собой запас хлеба и консервов. Другие члены экипажа залезли в разбитый самолет и занялись опознанием трупов и извлечением неповрежденных приборов — по крайней мере, так я думал.

Я спросил молодую женщину, как она намеревается достигнуть обитаемого мира, но у нее на этот счет не было никаких планов. Несмотря на неприязнь к командиру, она все же доверяла ему. Его ведь специально обучали, и он уже бывал в подобных передрягах, он лучше всех знает, где именно мы находимся.

— Вот этого-то я и не думаю, — сказал я и стал излагать свои аргументы против командира; при этом мои смутные ощущения приобретали ясную, четкую форму. Мысленно я спрашивал себя, зачем я это делаю, и нашел следующий ответ: ни под каким видом я не соглашусь подчиниться требованиям командира. Это инстинкт самосохранения, ибо если я буду действовать по своему усмотрению, то у меня больше шансов выжить, чем в составе группы, слепо выполняя приказы командира; в совместные решения и голосование я тоже не верю; влияние командира слишком сильно; я должен убедить эту женщину в своей правоте, чтобы и она наплевала на группу и искала спасения вдвоем со мной. Тогда я буду во все время испытания находиться в ее обществе, что, несомненно, скрасит мне это испытание.

— Послушай, — сказал я, — как можешь ты доверять командиру, который хоть и невольный, но все же виновник катастрофы? И разве мало того, что он француз? Высококультурный народ, конечно, но это не те люди, которые способны вывести из гренландских льдов. К тому же французы за пределами Франции всегда плохо ориентируются в обстановке, как кошки в незнакомом амбаре, и вдобавок не доверяют иностранцам и, в сущности, всех их презирают. Они прямо-таки с молоком матери впитывают это чувство, и наш командир, конечно, тоже — уже из-за одного этого он не может руководить нами. Он не доверяет тем из нас, кто не француз, и думает, что мы не доверяем ему, он в большей или меньшей степени презирает нас, и это, конечно, подтачивает его чувство ответственности: ведь если мы и погибнем, так, в конце концов, мы же всего-навсего какие-то иностранцы. И его неумение ориентироваться за пределами Франции играет свою отрицательную роль: он может недооценить опасность, а может и вовсе ее не заметить. Ты скажешь: а вдруг он — исключение? Конечно, не все французы одинаковы, но мы не можем рисковать. Кроме того, у меня есть причины считать, что он как раз типичный представитель, а не исключение. В его речах я чувствую неодолимое стремление к власти и славе. И разве не он несет ответственность за то, что у нас загорелся мотор? Со всяким может случиться, согласен, но ведь очень возможно, что здесь была допущена оплошность.

Тем временем я все сильнее влюблялся в нее; она была американка, стройная, красивая, с рыжеватыми волосами и белой кожей, какая часто бывает у рыжих.

— Я уверен, что все его решения будут неправильны, что все его попытки спасти нас будут неудачны. Если у него что и получится, то лишь по чистой случайности, а ведь на случайность мы не можем рассчитывать. И не надо жалеть остальных! Каждый отвечает за себя, хотя, конечно, если я, проходя мимо, увижу, что кто-то тонет, я его спасу. Но вот что я хочу сказать: если люди от недостатка сообразительности и избытка стадного чувства с открытыми глазами шагают навстречу гибели — пусть их! Речь идет о том, спасать ли свою голову или допустить, чтобы тебя погнали в могилу. Имей смелость выглядеть несимпатичной и эгоистичной, если таким образом ты можешь спасти человеческую жизнь — пусть даже свою собственную. Я скажу тебе, в чем состоит мой план. Исходя из того, что командир наверняка решит неправильно, надо поступить наоборот — много шансов за то, что это приведет к спасению. Например, если он прикажет идти в какое-то им выбранное место — а как раз это он, наверное, и прикажет, но это будет заведомо неправильно, он ведь даже не знает точно, где мы находимся, — так вот, тогда мы остаемся здесь и ждем помощи с воздуха. А если он прикажет остаться здесь, тогда нам надлежит отправиться в путь и быстрым маршем достичь ближайшего населенного пункта. Очень может быть, что вон за теми холмами находится эскимосская деревня или американская военная база. Тут у нас будет еще и то преимущество, что мы спасем всю группу. Они вышлют аэросани, трактора или вертолеты и всех спасут. Наши имена в газетах, огромные шапки: «Они не потеряли голову», фанфары, медали…