Арсений Данилов - Adrenalin trash

Хотя одно изменение Марина отслеживала внимательно. Выбравшись из освежающих объятий душа, она встала на весы. Масса ее тела за последнюю неделю уменьшилась еще на восемьсот граммов. Марина не задумывалась над точностью весов, она просто радовалась приятному превращению. За шесть недель она сбросила восемь килограммов, и не радовать это не могло. Марина провела ладонями по ставшему почти плоским животу, подтянувшимся ягодицам и разом поплотневшим бедрам. Злобный оскал шкалы весов теперь казался веселой улыбкой. Марина подмигнула белому квадрату весов, быстро оделась, причесалась и вышла из ванной.

Дома никого не было. Мама отправилась в очередной железнодорожный круиз, папа гостил у институтского товарища, о чем Марине второй раз сообщила лежавшая на кухонном столе вчерашняя записка. Марина скомкала листок, выбросила его в мусорное ведро и поставила чайник. Монтень покрутился вокруг Марины, потом понюхал свою пустую тарелку и уселся возле холодильника. Его пришлось согнать, чтобы достать йогурт. В последнее время она ела мало — аппетит ее неожиданно поскромнел. Светка как-то сказала, что это из-за курения. Марина тогда подумала, что импульсивные, необдуманные решения приносят только радость. И стала курить еще больше.

Позавтракав молочным продуктом, Марина приготовила кофе и пошла в свою комнату. Она еще не представляла, как проведет субботу, но это ничуть не омрачало ее настроение. Марина поставила чашку на стол, включила компьютер, заправила кровать. Еще раз выглянула в окно — на улице опять шел снег. Оживила колонки музыкой, села в кресло и стала пить кофе. Она уже собиралась посвятить ближайшее время уборке, когда вдруг зазвонил телефон.

Совсем недавно Марина почти наверняка облилась бы кофе, но теперь к ней пришла столь необходимая для победы уверенность в себе. Она поставила чашку с островом Сахалин на стол, спокойно встала, подошла к телефону и сняла трубку на третьем звонке.

— Алло, — сказала Марина. Вообще-то Дима не звонил в субботу утром, но Марина почему-то была уверена, что это он, и вложила в стандартное телефонное приветствие весь свой боевой опыт. Она попыталась замаскировать радость от неожиданного звонка раздражением по поводу раннего времени, а благодарность за вчерашний вечер должно было укрыть легкое нетерпение, изображавшее насыщенность Марининого графика. Увы, оценить интонационный шедевр по достоинству было некому. Тревога оказалась ложной.

— Привет, — сказала Светка и через секунду разрыдалась.

Марина никогда раньше такого не слышала.

Выйдя из подъезда, Марина ненадолго остановилась под бетонным козырьком, прислушиваясь к изменениям в природе. Дома она никак не могла решить, подразумевает ли выпадение первого снега переход на зимнюю форму одежды. В конце концов Марина оставила длинное черное пальто, купленное в прошлом году на Черкизовском рынке, до лучших времен. Все же первый снег — это еще не зима. К тому же Марина подозревала, что, после того как объем ее талии уменьшился, пальто будет смотреться неудачно. Поэтому она надела короткую кожаную куртку, подкрепив ее не толстую броню темным вязаным свитером «с горлышком», приобретенным неделю назад уже под новые Маринины габариты (в прошлую субботу она с мамой долго ходила по магазинам, обновляя гардероб). Решение оказалось правильным. Постояв у дверей подъезда, Марина поняла, что не замерзнет. Конечно, воздух казался намного холоднее, чем вчера, но свитер компенсировал изменение температурного режима.

Марина поприветствовала возвращавшегося с рынка соседа, двадцатисемилетнего программиста Ваню, обсудила с ним первый зимний привет, улыбнулась и спустилась по бетонным ступенькам на покрытый снежной кашей асфальт. Потом вспомнила о Светкином звонке, сразу посерьезнела и быстро пошла к палатке, чтобы купить сигарет.

Старуха в пуховом платке на работу не вышла, у нее тоже был выходной, и ничто не омрачило процесс приобретения бело-голубой пачки «Парламента». Сегодня ее цветовая гамма казалась особенно гармоничной. Марина редко баловала себя целой пачкой, финансовое положение по-прежнему было неустойчивым, но накануне папа, отправляясь в гости, оставил на столе возле записки два сторублевых билета. Может, был в хорошем настроении, а может, это была плата за молчание. Правда, Марина и так никогда не обсуждала с мамой папино поведение, но вчера, обнаружив возле записки деньги, она лишний раз убедилась в том, что выработанный уже давно стереотип поведения оказался правильным и с папиной точки зрения.

Через минуту Марина вышла к пруду. Вода в нем потемнела, утки, вяло рассекавшие сероватые волны, сосредоточенно и как-то мрачно смотрели прямо перед собой, полностью игнорируя старушку, спустившуюся к воде с батоном в руках. Пруд, как многие искусственные водоемы в черте города, не замерзал, и утки на зиму не улетали, используя для пропитания специально обученных местных жителей, но сегодня они, похоже, жалели о том, что предали вековую традицию, излучая своим видом презрение к себе и окружающим.

Марина закурила. Вообще-то Светка, давясь слезами, просила приехать как можно быстрее, сказала, что еле пережила ночь и может что-нибудь сделать. Но, во-первых, Марина совершенно ясно понимала, что делать подружка ничего не будет, а во-вторых, ужасно не хотелось замазывать свежее улыбчивое утро чужими никчемными соплями. А еще Марина не любила курить на ходу, когда нельзя полностью сосредоточиться на волшебно-противоестественном процессе вдыхания дыма. Поэтому она неторопливо расправилась с сигаретой, поглядывая на круживших рядом прохожих и стараясь не думать о предстоящем.

Бросив наконец окурок в воду — раньше молодые и неопытные утки подплывали к обгоревшей торпеде, надеясь найти пищу, но сегодня и они были не в настроении, — Марина еще немного просто подышала свежим воздухом. Руки слегка замерзли. Она подумала о том, что все же стоило прихватить перчатки, сунула покрасневшие кисти в противоположные рукава, соорудив перед грудью современный вариант муфты, и, чуть сутулясь, пошла к автобусной остановке. Под ногами хлюпал снег.

Светка выглядела симметрично, и из-за этой симметрии лицо ее стало совершенно нереальным, напоминая фотографический портрет, разрисованный озорным старательным дошкольником, в распоряжении которого были только красный и синий фломастеры. Начал он с носа, превратив аккуратный Светкин клювик в большой синеватый эллипсоид, потом взялся за глаза, решив обрамить их иссиня-черными кругами, совершенно идентичными по форме и цвету, и, наконец, основательно поработал над губами, увеличив их раза в два. Стало ясно, почему так изменился голос Светки — причиной тому было не только пережитое потрясение, но и произошедшие органические изменения.