Арсений Данилов - Adrenalin trash

Сигарета догорела уже до половины, когда в поле зрения появилась стайка молодых бритоголовых ребят в черных куртках. Они шли по тротуару, хлопая в ладоши и выкрикивая какое-то заклинание, заставлявшее редких прохожих уступать ребятам дорогу. Марина вспомнила, что по субботам обычно проходят футбольные матчи, и поняла, что ребята возвращаются со стадиона. Глубоко затянувшись и глядя на фанатскую процессию, она подумала, как хорошо сидеть вечером дома.

Последней попыткой стало приобретение кошки Муси, предшественницы Монтеня. Мама сказала, что кошки издавна служили средством для изгнания злых духов. Они с Мариной сходили на рынок и купили за символическую сумму милое молодое животное, которое прожило в их квартире целых шесть месяцев. Первые две недели Муся охотилась за чем-то невидимым и доводила Марину до истерики, садясь возле ее кровати и внимательно глядя на потолок. Потом все образовалось. Пропажи прекратились, щелчки и бульканье стихли. Марина успокоилась. Через шесть месяцев Муся сдохла. Причины ее смерти были неясны.

Фанаты скрылись из виду, но еще некоторое время был слышен похожий на уханье стаи филинов боевой клич. Марина докурила, выбросила окурок в окно и ушла с балкона.

Через неделю после того, как папа отвез тело Муси на свалку, пропали две чайные ложки, и Марина сдалась. Она перестала жаловаться родителям и больше не поддерживала мамины охотничьи инициативы. Рассудив здраво — насколько это было возможно в ее возрасте и ситуации, — она просто стала сокращать до минимума пребывание дома в одиночестве. Марина интенсифицировала общение с подругами и теперь время от окончания занятий в школе и до возвращения папы домой проводила либо в гостях, либо на прогулке. Так неожиданно домовой поспособствовал социальной адаптации Марины. Возможно, это и была его задача. Во всяком случае, довольно скоро всякие проявления полтергейста прекратились. Марина по-прежнему ходила гулять и в гости. Лишь через несколько лет, когда Марина начала полнеть, а для прогулок потребовались партнеры противоположного пола, она снова стала проводить много времени в пустой квартире, но о домовом почти не вспоминала. Единственным рудиментом той мрачной, но интересной эпохи стало приобретение Монтеня. Мама принесла его с рынка вскоре после того, как Марине исполнилось шестнадцать. Спустя еще год папа купил компьютер.

Марина вышла в прихожую, повесила куртку на вешалку, вернулась в свою комнату. Монтень сидел на кровати. Марина присела на корточки рядом, погладила послушную кошачью голову, потом встала. Дима все не звонил. Проблема ожидания стояла по-прежнему остро. Она подумала, что сейчас домовой оказался бы кстати — развлек и поднял тонус.

Последнее было особенно важно.

Спать хотелось очень сильно. Конечно, в душе и теле Марины гуляло волнующее предчувствие, от которого то холодел самый верх живота, то теплел самый низ, но сосредоточиваться на этих ощущениях Марина боялась. Причем она не могла понять, какая перспектива пугает больше — Дима не приедет, приедет, но ничего не будет, или будет все. Но зато она совершенно ясно осознавала, что разбираться в этом сейчас не стоит и нужно отвлечься. Направлять на борьбу со сном внутренние резервы было нельзя, и Марина стала думать, как бы использовать внешние.

На тумбочке рядом с кроватью лежала книжка, удивительно похожая на знаменитое повествование об Элен. «Судьба и сердце» удачно вписалась в новую картину Марининого мира и разом изменила ее литературный вкус. Теперь она регулярно брала книги с маминой полки и читала их чрезвычайно внимательно и неторопливо. Нельзя сказать, что они рассказали Марине много нового, но общая тональность непритязательного повествования часто помогала настроиться на соответствующий складывающейся ситуации лад, а иногда удавалось развлечься каким-нибудь неожиданным сюжетным оборотом. В общем, Марина стала верной поклонницей любовного романа, но все же ее страсть к этому жанру не была достаточно сильной для борьбы с накатившей сонливостью.

Марина подошла к столу, добавила громкости музыке так, что мембраны в дешевых колонках стали дребезжать. Этого было мало. Она огляделась и увидела возле двери маленький резиновый мячик, красный с синей полосой. Когда-то давно он был приобретен для физического развития маленькой Марины, потом затерялся, даже без помощи домового. Совсем недавно папа нашел его на антресолях — доставал резиновые сапоги собравшейся за грибами маме, — и мячик обрел новую жизнь в качестве игрушки для Монтеня. Марина подошла к мячику, присела на корточки, взяла его в руки и показала Монтеню. Монтень поморщился.

— Моня, мячик, — сказала Марина и кинула мячик в стенку напротив.

Монтень проводил его взглядом, подождал, пока, отскочив от стены, он выкатится на середину комнаты, потом неторопливо спустился на пол, подошел к мячику, тронул его лапой, сел рядом и стал умываться.

— Лентяй, — сказала Марина.

Она на секунду пожалела, что Монтень не собака, которую надо выгуливать, но потом подумала, что, гуляя с собакой, можно пропустить Димин звонок, и порадовалась гармоничности мира. Марина встала, подошла к коту и пнула мячик в направлении открытой двери. Мячик выкатился в коридор. Монтень посмотрел ему вслед, потом, словно что-то вспомнив, вскочил и побежал вдогонку. Настигнув мячик возле дверей ванной, он обхватил добычу передними лапами, повалился на пол и недолго, но очень увлеченно грыз красный резиновый бок.

Марина снова встала, отобрала мячик у кота и опять кинула его в стену. Так они играли минут десять. Марина весело смеялась, ее щеки слегка покраснели, но потом вдруг вспомнилась старая поговорка про заигравшее в жопе детство, приобретшая темную двусмысленность. Марина поморщилась, выключила свет и пошла на кухню. Монтень еще немного поиграл в одинокий футбол, потом побежал следом.

Пока электричество доводило воду до кипения, Марина смотрела в окно на улицу, казавшуюся — после светлого снежного утра — какой-то подгнившей. Когда чайник выключился, она приготовила кофе и пошла в большую комнату, сознательно не глядя на висевшие на стене часы.

Единственным выходом оставался телевизор. Марина села на диван, поставила чашку на тумбочку, подселив ее в компанию привезенных мамой сувениров, взяла пульт и зажгла негреющий информационный огонек. Телевизор с готовностью угостил Марину жирным рекламным блоком. Она хотела переключить канал, но тут на экране появились красивые юноши и девушки с удивительными сияющими гривами, размазанными пузырящимся потоком эфира. Ролик был не совсем тот. Марина поняла это, когда в конце показали флакон с шампунем, облепиховым, а не апельсиновым, как в знаменательный день первого Диминого звонка. Конечно, не было ничего удивительного в том, что по телевизору опять рекламируют тот же самый товар, пусть и изменивший запах, цвет и, видимо, вкус, но все равно на душе полегчало. Мутные, неоформленные сомнения, мелькавшие на заднем плане мыслительного процесса, сразу растаяли, словно смытая шампунем перхоть. Марина улыбнулась и легла на диван, положив под голову подушку, наволочку которой украшал вышитый мамой пейзаж — маленькая белая луна ползла по веткам тополя, росшего рядом с фольклорной избушкой. Реклама закончилось, и началось регулярное интеллектуальное шоу. Марина какое-то время честно отвечала на вопросы, потом прикрыла глаза. Ведущий почему-то все время вскрикивал, придавая передаче футбольный привкус, но это странным образом убаюкивало. Когда Монтень, любивший общество, зашел в комнату, Марина уже спала. Монтень покосился на телевизор, запрыгнул на диван и устроился у Марины в ногах.