Ларс Хусум - Мой друг Иисус Христос

После смерти Сес я стал единоличным обладателем песен матери и двадцати шести квартир в Копенгагене. И, будь я нормальным человеком, я зажил бы роскошно.

После полугода рутины я совершил кое-что необычное. Я посетил могилу моих родителей на кладбище Ассистанс. Мы с Сес обязательно приходили туда на их дни рождения. Сес рассказывала им о том о сем, в частности об отношении к нам мира. Говорила только Сес. Я удивленно наблюдал, как она долго беседовала с могильной плитой, но, уходя, она всегда чувствовала облегчение и радость. Мне тоже хотелось испытать облегчение. Мне не сразу удалось найти могилу. Кладбище большое, а я был там в последний раз довольно давно. Оказалось, что я несколько раз прошел мимо. Просто там стоял какой-то печальный мужчина лет семидесяти, и я подумал, что это вряд ли могила моих родителей. Ведь только я мог печалиться, стоя на их могиле. Я походил вокруг, вернулся и взглянул на плиту:

– Вы знали моих родителей? – Я удивился, потому что увидел, что он плачет.

Он обернулся и протянул руку, а затем погладил меня по щеке:

– Малыш Николай, сколько уже лет прошло…

Он похлопал меня по щеке. Черт возьми!

– Дядя Джон?

– Да. А что такого?

– Да нет, ничего.

Он постарел. Он был чуть младше отца, так что ему явно не больше пятидесяти пяти, но выглядел он старше минимум на десять лет. Мы молча стояли рядом и чувствовали неловкость. Легче не стало, когда Джон заговорил – он вдруг взял меня за руку и сказал:

– Алан, в последние несколько лет пришлось трудно.

Я решил, что он разговаривает с могилой, а потому никак не отреагировал.

– Алан, ты задумался, что ли? – И он слегка сдавил мою руку.

– Меня зовут Николай.

– Да, он замечательный паренек. Ты ведь не против, что я называю себя их дядей?

– Дядя Джон, я Николай.

– Нет, Алан, это не все равно. Это много значит для меня – я воспринимаю твою семью как свою собственную.

– Алан – это мой отец, я его сын.

Я попытался высвободить руку, но он крепко в нее вцепился:

– Не говори так. Люди нуждаются друг в друге. Мне очень нужно, чтобы ты был моим другом.

Я молчал, но волоски на моей руке встали дыбом. Мне было не по себе, и ощущение это усиливалось. Он помолчал, ослабил хватку, и я поспешил высвободить руку. Он посмотрел на меня и сказал:

– Я скучаю по твоему отцу, хоть и уверен, что он по мне не скучает.

Я отметил, что он вновь вернулся в реальность.

– Мне кажется, что он и по мне не скучает, если это может служить хоть каким-то утешением.

– Вздор. Он любил вас, особенно тебя. Как думаешь, им сейчас хорошо?

– Они мертвы.

– Да. Но хорошо ли им?

– Нет, они умерли.

– Но хорошо ли им?

– Ну ладно, я, видимо, не понимаю, о чем вы говорите.

Он взглянул на меня с разочарованием, но уж извините. Пускай уходит, мне нужно побыть в покое. Я пришел за облегчением, а не за тем, чтобы мне докучал какой-то идиот. Однако он не уходил. Наоборот, он с любопытством разглядывал меня.

– Как поживает сестренка?

Тут я вынужден был глубоко вздохнуть:

– Она тоже умерла.

– Так ты остался совсем один?

Я почувствовал боль в животе, и это удивило меня – уже полгода живот у меня не болел. Я кивнул.

– Я так и знал. Ты так похож на меня.

Это потрясло меня, потому что он-то был совершеннейшей развалиной. Я повернулся к нему:

– В каком смысле? Я совсем не похож на вас. Со мной все нормально.

Но тут я впервые обратил внимание на взгляд дяди Джона – точно такой же печальный взгляд, как тот, что встречал меня каждое утро в зеркале вот уже полгода. Я тут же отвернулся и ушел.

Придя домой, я разрыдался, и истерика эта прекратилась лишь спустя неделю, причем прерывалась она только криками. Я рыдал не из-за Сес. Просто мне нужно было знать, правда это или нет. Боль в животе вернулась. Я вновь приобрел способность чувствовать. Но лучше мне от этого не стало.

С каждым днем, глядя в зеркало, я видел Джона в отражении все отчетливее, и этот образ отнюдь не был следствием моего настроения. Я по-прежнему тщательно мылся, даже когда боль становилась очень сильной, но глаза Джона продолжали смотреть на меня из зеркала. Я не понимал, каким образом Джон сумел пробраться в мои глаза, и пытался найти отверстие на своем лбу. Однажды я задал ему вопрос: «Каким образом ты проник в меня?» Естественно, он мне не ответил, но я продолжал допрос в течение получаса. Я уже давно не говорил так долго, и мне понравилось разговаривать. Мне захотелось, чтобы кто-нибудь знал о том, как я себя ощущаю, и чтобы это имело какое-то значение. Посторонние – они и есть посторонние. Должен был появиться человек, который понял бы, кто я есть. Я думал позвонить, но не посмел. Я уже почти собрался написать электронное послание, но это не имело бы такого эффекта. Тогда я отыскал ручку и листок бумаги и написал Силье письмо.

«Привет, Силье.

Я совершенно не заслуживаю того, чтобы ты читала эти строки, но я должен объясниться. Я никогда не понимал, чего ты от меня хочешь. Мне казалось смешным, что такой девушке, как ты, может понравиться такой человек, как я. Но ты приносила мне радость. Я сам виноват в своем несчастье. Я сделал себя несчастным задолго до того, как избил тебя, потому что я придурок. Если ты жалеешь, что не заложила меня, то вот мое признание вины. Я, Николай Окхольм Йенсен, уничтожил все лучшее, что было в моей жизни. Я избивал Силье Кьер, пока она не истекла кровью и не потеряла сознание в моей гостиной. Она была моей девушкой. Я разрушил ее и себя. Я не рассчитываю на прощение, я даже не смею умолять о нем. Я просто хочу, чтобы ты знала, что, несмотря на то что я сделал, я люблю тебя и буду любить всегда. Ты не ответишь на это взаимностью. Ты не должна, да я и не заслужил. Моя сестра умерла. Не знаю, слышала ли ты об этом. Наверняка слышала. Она совершила самоубийство, но на самом деле это сделал я. С разницей меньше чем в месяц я напал на тебя, а потом убил Сес. Я бы очень хотел иметь возможность сказать, что я лучше, но это будет неправдой. Я совершил отвратительные поступки, о которых ты даже не знаешь. Однажды я ударил десятилетнего мальчика по голове. Сейчас я жалею обо всем этом, но мне кажется, я не мог поступить иначе, чем поступил, чтобы потом горько сожалеть. Я ужасный человек, и сознание этого владеет мной. Я это знаю. Просто ты заставила меня поверить, что я могу быть другим. Ты знаешь, что я пытался совершить самоубийство два раза. Теперь уже два с половиной. И именно это толкнуло мою сестру в воду. Это, а также то, как я поступил с тобой. Теперь я один, и можно было бы решить, что я захочу наконец-то исполнить свое намерение и лишу себя жизни. Но на этот раз Сес не спасет меня. Так что с этим покончено. Я больше этого не хочу. Это было бы слишком просто и непочтительно по отношению к Сес. Вместо этого я ухожу глубоко в себя. Я вот-вот собьюсь с пути, потеряюсь безвозвратно, но прежде чем это случится, я хочу сказать это. Прости.