Ларс Хусум - Мой друг Иисус Христос

С наилучшими пожеланиями

Я не ждал никакого ответа, но меньше чем через неделю в отверстие для почты упало письмо от Силье. Оно состояло всего лишь из одной строчки:

«Николай, не пиши мне больше.

Почему она вообще ответила?

Я начал выходить на длительные прогулки и возвращался домой с парой-тройкой мешков барахла. Половину я выкидывал сразу, потому что часто покупал какие-то абсолютно ненужные, но дорогие вещи, просто чтобы чем-то заняться. А имея такую кучу денег, я мог позволить себе дорогие покупки. Во время подобных шопинг-туров я стал злобно смотреть на людей. Я преследовал взглядом всех, кто был не один – с девушкой, с друзьями, с родителями. Я ничего не предпринимал, но в своем воображении сбивал их всех с ног. Никто не подходил и не спрашивал у меня, как я себя чувствую, потому что я пугал людей.

Вот, например, девушка, которая целует своего друга. Он на пару минут заскакивает в магазин, и я решаю для себя, что в тот день я ненавижу его девушку больше, чем всех остальных, потому что она похожа на Сес, но не Сес. Ее глаза стали злыми, но ей было наплевать. Я почти что спугнул ее, но тут из магазина вернулся парень. Она поворачивается к нему и, прижавшись, шепчет ему что-то на ухо, посматривая в мою сторону. Они о чем-то спорят. Он явно хочет наехать на меня, а она его отговаривает. Но он все-таки побеждает в их споре и направляется ко мне. Почему-то инстинктивно он мне нравится. Он кажется мне неплохим человеком. Между нами уже меньше десяти метров, и тут моя злость куда-то улетучивается. Вот он стоит передо мной, а я улыбаюсь ему. Он спрашивает:

– Извини, у тебя какие-то проблемы?

Я даже не знаю, что ему ответить. У меня целый океан проблем. Так что я просто улыбаюсь.

– Ты напугал мою девушку своим злобным взглядом.

– Да.

– Ты так вот запросто соглашаешься?

– А ты хочешь, чтобы я сказал что-то еще?

– Послушай… – Он делает паузу и смотрит на меня выжидающе, из чего я делаю вывод, что он хочет, чтобы я представился – мне нужно просто сказать ему свое имя, но я, не имея достаточного опыта даже в банальном приветствии, представляюсь ему полностью:

– Николай Окхольм Йенсен.

– Отлично, Николай. – И тут он резко остановился и в растерянности посмотрел на меня: – Николай?

– Да.

– Младший брат Санне?

Впервые я смотрю ему в глаза. До этого момента я выбрал точку чуть ниже. Его девушка в нескольких метрах от нас явно беспокоится. Может, он хотя бы подаст ей какой-то знак, чтобы она поняла, что он ее защищает?

– А ты кто? – спрашиваю я.

– Туэ, я встречался с твоей сестрой много лет назад. – И тут моя злоба возвращается.

Я держу себя в руках, но предупреждаю:

– Убирайся.

– Может, я могу тебе чем-то помочь?

Я уже держу наготове кулак:

– Туэ, убирайся.

Либо он не понимает, что я настроен решительно, либо игнорирует меня. Его девушка обеспокоенно подходит к нам. Чем больше она нервничает, тем сильнее напоминает мне Сес. Быть может, потому что я уже знаю, что это Туэ, и потому что я вижу то, что хочу увидеть: счастливая и любимая Сес вместе с симпатичным и нежным парнем, защищающим ее.

– Я читал про твою сестру. И это известие причинило мне боль. Я знаю, как сильно ты ее любил.

Я с ревом вскидываюсь, бью головой ему в живот, выбиваю из него весь воздух и валю его на землю. Это должно обозлить его, но девушка бросается к нему, желая защитить от меня. Меня удивляет, что она не пытается прогнать меня, вместо того чтобы прильнуть к Туэ, но ее действия заставляют меня отпустить его, и я спешу скрыться. Она этого заслужила. И он тоже. Они любят друг друга, готовые пожертвовать кровью, и это надо не просто уважать, а почитать. Я оставляю трясущегося Туэ и поспешно исчезаю. Его мужество лишь слегка «поцарапано».

Я спешу домой и в надежде слегка остыть включаю телевизор, но по телевизору идет передача про маму, и я, потрясенный, не в состоянии переключить канал.

«Тарм и Грит Окхольм – две несовместимые величины. Город, который добродетелен одним только тем, что является спокойным ютландским городком. Тихое местечко, откуда родом неожиданно взошедшая суперзвезда. Между тем большинство датчан считают Грит уроженкой Копенгагена, но она из самой дальней датской глубинки, какую только можно себе представить, и мы, те, кто любит ее музыку, можем услышать это по умиротворенности и благопристойности, которыми пропитаны ее песни, – говорит журналист с ощутимым ютландским акцентом. – Оказавшись в этих краях, вы должны непременно заехать в Тарм. Хотя бы ради того, чтобы своими глазами увидеть ту любовь, которую жители питают к Грит. Здесь живут самые преданные ее поклонники».

Было полчетвертого ночи. Я могу утверждать это наверняка, потому что посмотрел на часы, услышав шаги в квартире. Я осторожно вылез из постели, подыскивая взглядом какой-нибудь тяжелый предмет, и остановился на пепельнице, которую забрал из квартиры на Санкт-Педер. Она удобно лежала у меня в руке – тяжелая и массивная. Он шумел так, словно находился в своей собственной квартире. Я тихо выскользнул из спальни и успел взглянуть на него, когда он заходил в ванную комнату. Он выглядел как-то неотесанно – длинноволосый, бородатый, мощный, сильный, к тому же он казался очень самоуверенным. Мне следовало быть аккуратней – я не победил бы его в честном поединке, но тот, кто забирается ко мне в квартиру, в общем-то и не вправе рассчитывать на честный поединок. Я подкрался к ванной и притаился у двери, ожидая его выхода. А он помыл руки и беззаботно вышел в коридор. Я занес пепельницу над его головой и со всей силой вмазал ему в затылок. Он остался стоять, но схватился за голову от боли. Мне надо было бы тут же ударить его во второй раз, если его не подкосил первый, но я изумился, что он до сих пор на ногах после удара монолитной пепельницей. Он обернулся на меня, сверкая глазами, и я в отчаянии замахнулся снова. Но ударить мне не удалось, так как он скрутил мою руку. В его руке была такая силища, какую мне никогда не приходилось испытывать на себе, она несравнима даже с силой Бриана.

– Будешь драться?

Глаза его горели, а голос гремел.

– Ты в моей квартире. – Мой голос звучал жалобно.

– Брось пепельницу.

Он сдавил мне руку сильнее, стало ужасно больно, так что не оставалось ничего, как разжать пальцы. Пепельница упала на пол и раскололась.

– Сядь.

Я послушно опустился на диван. Из затылка у него сочилась кровь. Он осторожно коснулся раны и посмотрел на кровь на своих пальцах:

– Ты бьешь всех, кто приходит тебе на помощь?

– Ты находишься в моем доме.

– Ты слышал, что я сказал?

Я затряс головой.