Ларс Хусум - Мой друг Иисус Христос

Я был своего рода пресс-секретарем. Я устраивал фестиваль в честь своей матери в ее родном городе, и все радиостанции, телеканалы, газеты и журналы держали руку на пульсе. Могенс пребывал в диком возбуждении: Тарм ежедневно упоминался в центральных СМИ. Такого еще никогда не было, и Могенс говорил о беспрецедентной рекламе. Самый радостный момент для него был, когда «Политикен» написала, что Тарм и Скьерн находятся в отношениях старшего и младшего брата, причем Тарм играет роль старшего. Он даже повесил эту статью у себя в кабинете. В своем интервью газете «Дагбладет» я назвал его политиком с перспективами и сказал, что, если бы к маме тогда приехал он, она согласилась бы выступить в Тарме. Во время нашей очередной встречи он положил передо мной это интервью, хлопнул меня по плечу и сказал:

– Спасибо тебе, Николай.

Весь город пребывал в приятном возбуждении, но это был не просто восторг. Это было еще и облегчение. Точнее, восторг от облегчения. Они много лет обожали мою мать, но их обожание так и не стало взаимным. А фестиваль убеждал в том, что их любовь была не напрасна. Я словно говорил от лица своей матери, что я люблю их, причем так сильно, что готов тратить на них свои миллионы. Чем ближе к фестивалю, тем больше я ощущал на себе почти насильственную доброжелательность. Люди ни с того ни с сего кидались обнимать меня на улице, не произнося при этом ни слова. Странно было чувствовать себя частью всеобщего восторга, когда я всю жизнь старался избегать матери. Но я больше не желал убегать. Фестиваль – мой шанс обнять маму и наконец дать ей обнять себя.

Со мной связался мой банковский консультант. Он деликатно сообщил мне о том, что за год я потратил пятнадцать миллионов.

– Но я же еще не обанкротился, правда?

Он поспешил сказать:

– Нет, нет, конечно.

Я ненавижу, когда объявляются сотрудники банка, и они это прекрасно знают.

– Я просто решил, что вам нелишне будет узнать, что ваши траты выходят из-под контроля.

– Все под контролем. Я трачу ровно столько, сколько надо.

Я по-прежнему был богат, к тому же я рассчитывал найти работу, как только все закончится. Я даже взял на почте бланк соискателя. Я буду почтальоном в Тарме. И у меня не было никаких причин стыдиться этого, ведь я не отец. Карен ужасно гордилась моим решением: оно показывало, что я один из них. Она тут же рассказала об этом Биттен.

Накануне фестиваля мы с Могенсом дали интервью на радио. Мы выступали в СМИ неоднократно и были уже довольно известны. Но до этого в основном говорили о моей мотивации. Естественно, я много рассказывал о маме и ее отношении к городу. Теперь меня расспрашивали о моем собственном отношении к Тарму. А Могенс сопровождал меня в качестве невероятно разговорчивого оруженосца.

ВЕДУЩИЙ. Почему именно в Тарме?

Я. Потому что моя мама тут родилась. Как я уже говорил, именно поэтому я сюда и переехал.

ВЕДУЩИЙ. Но это мероприятие организуется специально для вас?

МОГЕНС. Конечно, специально для Николая. Это его город. Мы заботимся о Николае, он заботится о нас. Так уж принято у нас в Западной Ютландии. Мы поддерживаем друг друга.

Я. Да.

ВЕДУЩИЙ. То есть дело не только в вашей маме, но и в вас самих. Ну и как вам в городе?

МОГЕНС. Конечно, и в нем самом тоже. Если бы я не знал, как все обстоит на самом деле, я мог бы подумать, что Николай живет в Тарме всю свою жизнь. Но он с нами всего лишь год. Правильно ведь, год?

Я. Не совсем. Я переехал в Тарм в июне прошлого года. Мама тут тоже играет не последнюю роль.

МОГЕНС. Конечно. Но живешь здесь ты.

ВЕДУЩИЙ. И как только вы переехали сюда, вы сразу почувствовали себя комфортно?

Я. Да, черт возьми. Извините, я не хотел ругаться.

ВЕДУЩИЙ. Ничего страшного. А почему вы почувствовали себя комфортно?

Я. Сложно сказать.

МОГЕНС. В Тарме много чего есть. Насыщенная деловая жизнь, прекрасная природа, множество развлекательных возможностей, боулинг. Существуют тысячи причин чувствовать себя комфортно в Тарме.

ВЕДУЩИЙ. Но у вас же наверняка есть и какие-то другие причины?

МОГЕНС. Но и это немаловажно!

Я. Нет, Могенс, это тут ни при чем. Все дело в людях.

МОГЕНС. Конечно. Люди – это важно. Николай стал частью крепкого сообщества.

ВЕДУЩИЙ. Что вы имеете в виду, говоря о людях?

Я. Не знаю. Просто я почувствовал, что мне рады.

ВЕДУЩИЙ. Рады?

Я. Да.

МОГЕНС. Его приняли хорошо, это точно.

ВЕДУЩИЙ. Что значит «рады»?

Я. О боже. Я не знаю. Тут какая-то атмосфера…

ВЕДУЩИЙ. Особая атмосфера в Тарме?

МОГЕНС. Точно. Возможно, Тарм не такой крупный город, но жители в нем особенные.

Я. Да, именно это я имел в виду.

Мы ужинали у наших друзей-педиков незадолго до фестиваля. Ни один из них не имел большого опыта в кастрюльных делах, но даже я знаю, что рис вряд ли должен быть похож на уголь. Несмотря ни на что, мы ели с улыбками. Поздно вечером Велик привстал из-за стола. Он явно хотел что-то сказать и выпил достаточно для мужества. Первая часть его речи посвящалась мне и Марианне – о том, какая мы прекрасная пара и т. д. Затем он повернулся к Йеппе, который сидел с такой улыбкой, словно хотел сказать: «Угомонись и сядь на место», но Велик не собирался садиться. В течение десяти минут он распинался о Йеппе, о том, что он для него значит. О, теперь он на многое способен! Он теперь может быть самим собой! Может признаться в любви. Потом он выдержал паузу и пристально посмотрел на Йеппе:

– Я тебя люблю.

Йеппе взглядом отчаянно умолял о помощи, но помощь ему была не нужна. Дома я спросил у Марианны, могу ли я теперь оставить заботу о Йеппе. Она улыбнулась и спросила:

– А ты хочешь этого?

И только тут до меня вдруг дошло, что речь совсем не идет о том, что все близится к концу.

Я открывал фестиваль вместе с Могенсом. Никогда не видел, чтобы взрослый мужчина так нервничал. Мы стояли позади огромной открытой сцены, также известной как «Футбольная сцена», потому что она располагалась на футбольном стадионе Тарма. Он потел, дрожал и не мог спокойно стоять на месте.

– Вам плохо?

Он выпрямился:

– Нет, просто я слегка волнуюсь. У тебя не найдется сигаретки?

– Я не знал, что вы курите. – Я протянул ему свои сигареты.

– Не курил целых три года. Теперь моя жена расстроится.

У него так сильно тряслись руки, что он не мог прикурить. Я взял у него зажигалку и помог ему. Он как следует затянулся и немного успокоился. Затем сорвал галстук и расстегнул рубашку. Ее можно было выжимать. Я дал ему докурить, хотя мы и так уже задерживались. Он старался собраться с мужеством перед нашей вступительной речью. Послушать нас на стадионе собралось несколько тысяч человек. Странно, но меня это совершенно не волновало.