Татьяна Огородникова - Очаг вины, или Любовь, диагноз и ошибка одного нейрофизиолога

Решение было принято мгновенно, потому что времени на раздумья Радик не дал.

Делать аборт было слишком поздно. Помолчав со скорбным выражением лица для приличия минут десять, Радик предложил Оле выйти за него и уверенно сообщил, что ребенка усыновит и будет ему хорошим отцом. Оля согласилась не глядя. Слишком сильной оказалась обида на любимого человека.

Так Радик стал законным мужем и вскоре законным отцом мальчика, которого назвали Ильей.

Началось незабываемое счастливое время. Любимая женщина, малыш, которого Радик принял всей душой, переезд в просторную квартиру, занятия живописью и прибыльная работа. К тому времени была открыта «контора», как называл Радик свой новый офис, в которой над компьютерными заданиями трудились несколько талантливых молодых ребят, а сам основатель бизнеса наконец-то смог отдаться творчеству...

Радик никогда не думал, что его непрошеное вторжение в Олину жизнь закончится трагически. Поначалу он был уверен: у них одна жизнь, одна на двоих. Однако вдруг все пошло не так, как представлял себе Радик.

Оля была верной и преданной женой, во всяком случае, со стороны казалось именно так. Никто не знал, что в душе Ольга продолжала любить отца Ильи. Радик не мог предъявить своей избраннице каких бы то ни было претензий, даже супружеские обязанности она выполняла покорно, пожалуй, чересчур покорно и... бесстрастно. Зато сына любила неистовой любовью, казалось, вся теплота, отпущенная ей Господом Богом, была направлена на ребенка. Радику доставалось только уважение и почтение. Поначалу он пытался успокаивать себя тривиальным «стерпится – слюбится», но со временем терпение сменилось раздражением. С каждым годом раздражение теснило надежду и в какой-то момент полностью заменило ее. Не имея способов воздействия на чувственную природу законной жены, Радик нашел способ уходить от действительности.

Поначалу было достаточно восторгов публики и собратьев-художников. Как-то раз после персональной выставки в галерее «ХХХ» Радик сильно напился. Проснувшись утром, он обнаружил себя в гостиничном номере. В его постели, свернувшись клубком, спала женщина. Это была вовсе не Оля. Радик осторожно дотронулся до желтоватой пакли, которую хозяйка ошибочно считала волосами. Девушка не шелохнулась. Радик с трудом вспомнил вчерашний вечер. Какая-то начинающая художница попыталась выразить преклонение перед кумиром доступным ей способом. Кумир был пьян, поэтому принял знак внимания без раздумий. Как ни странно, Радик не чувствовал угрызений совести. Наконец кто-то преклонялся перед ним, и, честно говоря, это было приятно.

После первой было, наверное, еще сто или двести таких вот поклонниц и просто девушек, тысячи поднятых в его честь рюмок и бокалов... Были травка, кокос, групповухи, ванны шампанского... И лишь изредка подкрадывалась предательская мысль о том, что есть в этой новой беспредельной жизни какой-то обман. Оправдание находилось тут же – он слишком устал бороться за любовь, которой попросту нет.

Оля не задавала вопросов. Сначала Радику это не нравилось, потом грустные глаза жены и молчание стали его раздражать. Она все еще интересовала его как женщина, но он хотел, чтобы Оля сама – сама! – захотела с ним секса, чтобы она, а не красивая телка под кайфом затащила его в постель, раздела, целовала до умопомрачения, признавалась в любви и нежно стонала от восторга.

Илья внимательно наблюдал, как менялись отношения между родителями, но был не в силах что-то изменить. В свои четырнадцать лет Илюха был умен не по годам, да и наружностью не обижен. «Гены биологического папаши сделали свое дело», – думал Радик, хотя себя уродом вовсе не считал. Впрочем, он по-прежнему любил мальчика.

Перелом в отношениях произошел после очередного загульного вернисажа. Илья всегда выходил встречать отца в прихожую. Он научился определять с первого взгляда, как прошел вчерашний вечер у папы. Впрочем, иногда это был и позавчерашний, и даже позапозавчерашний. На этот раз отец явился чернее тучи.

– Ну что ты уставилась на меня своими вечно недовольными глазами? Да, нажрался, и что? – Он схватил Ольгу за подбородок и сильно сжал пальцы. Оля не проронила ни звука, лишь попыталась освободиться неуверенным движением.

– Убери руку, иначе я не отвечаю за последствия, – прошептал Радик, вплотную приближая разъяренное лицо к Олиному. Она расслабила кисть, но не отпустила запястье мужа.

– Последний раз говорю: убери свою несчастную ручонку! Я не шучу!

Оля вновь сжала пальцы, пытаясь оторвать руку Радика от своего лица. Вдруг он рванул кисть, одновременно сбросив Олину, и, замахнувшись, наотмашь ударил ее по лицу.

– Папа, прекрати, что ты делаешь? – закричал изумленный и испуганный Илья. В то же мгновение он повис на предплечье Радика, пытаясь остановить экзекуцию. Оля стояла как вкопанная, немного согнувшись и приложив ладонь к месту удара. У нее был какой-то отстраненный вид – задумчивый взгляд вперился в одну точку, глубокая складка залегла между бровями. Илья почти без труда справился с подвыпившим отцом. Радик, оказавшись на диване с заломленной за спину рукой, както резко пришел в себя и протрезвел.

– Все, Илюх, я в порядке. Отпусти. – Его голос звучал неуверенно. Похоже, отец семейства сам удивился своей выходке. Илья ослабил хватку и освободил дебошира. Радик вдруг бросился к Оле, упал перед ней на колени и, прижимаясь головой к ее ногам, стал истерично шептать, будто читая молитвы:

– Прости меня, прости, родная! Я не знаю, что на меня нашло. Будь я проклят! – он принялся лихорадочно целовать ее колени. Оля легонько оттолкнула его:

– Все нормально, я в порядке. Не переживай, Рад. – Она всегда называла его этим именем, когда ставила точку в разговоре. Для Радика это означало, что Оля вернулась в привычное состояние жертвы, вынужденной терпеть и покорно выполнять желания господина. Зыбкий мир восстановился.

Перемирие длилось ровно неделю – до следующего мальчишника по поводу удачно проданной картины. На сей раз рукоприкладства не последовало. Но Оля предпочла бы жестокое избиение.

– Чего смотришь? Недовольна, как обычно?

Оля молчала. Радик не унимался:

– Что, по-прежнему строишь из себя жертву? Я так старался, чтобы ты поняла, как я тебя любил! Каждый день, каждую секунду своей жизни я посвятил мгновению, когда я услышу от тебя хоть одно ласковое слово, увижу хотя бы каплю теплоты в глазах, почувствую радость от того, что пришел домой – к себе домой! Я полюбил твоего ребенка как своего, я все – абсолютно все – старался сделать для того, чтобы ты хоть раз улыбнулась... Глупая гусыня! А ты, зачем тебе это нужно? Всю жизнь потеряла без всякой надежды на результат! Хорошо, Илюху вырастили. Что дальше? У нас нет общих детей, мы не испытываем нужды друг в друге... Нам незачем больше жить вместе! Ты не понимаешь, что, выходя за порог дома, я моментально становлюсь известным, любимым, великим, в конце концов! Передо мною преклоняются тысячи людей! Ты рядом не стояла с девками, которые залезают ко мне в штаны и считают за честь, если я или мой член ответят взаимностью! Да что ты знаешь обо мне? Я жизнь свою просрал из-за тебя!