Алексей Никитин - Маджонг

А Кай Данх между тем закончил общение с духами и подошел к Кара Гэргэну:

— Все. Сейчас он будет здесь.

— Кто будет здесь? — Кара Гэргэн не сразу смог отвлечься от мыслей о своей лосиной природе.

— Да приятель твой, — раздраженно буркнул медведь. — Счастливый обладатель Агриппы, с которым ему скоро предстоит расстаться.

Кара Гэргэн начал всматриваться в густо — темные очертания леса, обступавшего поляну, и вдруг подумал, что не может даже представить себе Регаме, бредущего по этому снегу навстречу к ним. «Как вообще он может появиться здесь?» — вяло размышлял Кара Гэргэн, разглядывая ночную поляну, когда неожиданная вспышка ужаса обожгла его лосиное тело.

— Волк, — просипел он, увидев, как на краю поляны хищно вспыхнула пара волчьих глаз. — Волк! — взревел лось и рванулся в лес.

— Да стой ты! — рявкнул на него медведь. — Стой! Кого ты хотел увидеть? Мамонта? — И когда лось опомнился, коротко велел: — Становись рядом. И не давай воли своей звериной природе. А то однажды так лосем и останешься.

Между тем волк приближался к ним, но вел себя при этом странно. Он двигался необычным, не волчьим аллюром. Он бежал мелким шагом, высоко поднимая передние лапы.

— Что он себе вообразил, интересно? — проворчал медведь. — Что он конь маршала Жукова?

Только теперь, приходя понемногу в себя, Кара Гэргэн подумал, что этот волк, наверное, и есть Регаме.

— Почему он так странно бежит?

— Он спит, — ответил Кай Данх. — Ему снится, что он волк. Такой вот необычный волк. И мы ему снимся.

Волк выбежал на участок поляны, вытоптанный Кай Данхом, покрутил головой и сел посредине:

— Здорово, лесные жители, — довольно ухмыльнулся Регаме. — Еле вас нашел.

— Привет, — поднял лапу медведь.

— Привет, волк, — повторил за ним и лось.

Конечно, это был Регаме. Теперь Кара Гэргэн отчетливо увидел это и почувствовал себя спокойнее, хотя, если бы ему дали волю, то он ушел бы в лес немедленно. Подальше от этих хищников.

— Забавный маскарад. Никогда не был волком, — Регаме ударил несколько раз хвостом по снегу. — Самочувствие отличное.

— Рад, что тебе нравится, — вежливо оскалился медведь. — У нас не так много времени.

— Да пустяки, — волк Регаме был бодр и говорить о делах не желал. — Я бы, например, сейчас поохотился бы с удовольствием.

— Может, как-нибудь в другой раз? — осторожно предложил лось.

— Вы, травоядные, такие заторможенные. Все у вас «завтра» и «в другой раз». Давайте загоним зайца! Сейчас, а? Я пока шел к вам, одного учуял. Мы быстренько!

— Нет, сейчас мы никуда не пойдем, — решительно поднялся медведь. — Но в следующий раз можно. Сегодня договариваемся по нашим делам, в следующий раз — охота. Обещаю!

— Скучные вы какие, — огорчился волк. — «Следующий раз» звучит как «следующая жизнь». Ладно. Так что вам от меня надо?

— Надо, чтоб ты встретился с твоим другом Батюшеком.

— Я буду волком? И что, мне опять тащиться в Семипалатинск?

— Нет, не волком и не в Семипалатинске. К чему этот риск?.. Встретитесь в Москве, например. Продашь ему своего Агриппу. Все равно больше, чем Батюшек, тебе за него никто не даст.

— Идея неплохая. Только я пока не собирался его продавать.

— Собирался, — подал голос лось.

— Нет, не собирался. Только думал, что если будет подходящий случай, то, может быть, стоит подумать.

— Так это и есть подходящий случай, — в один голос ответили медведь и лось.

— А вам-то это зачем? — удивился их единодушию волк.

— Ты ему продашь Агриппу, только если он добьется запрета на охоту в этом лесу. Такое непременное условие.

— Но волкам-то можно будет здесь охотиться?

— Волкам можно, — кивнул медведь. — Медведям тоже.

— Ладно, я подумаю.

— Подумай, конечно. Батюшек тебе позвонит послезавтра.

Возвращались молча. Кай Данх был измучен, шел тяжело, и казалось, едва тащит свой бубен. Кара Гэргэн, хоть и не камлал этой ночью, но после всех трансформаций, после обращения в лося, тоже был сильно вымотан.

Теперь, думая над словами Кай Данха о том, что отрывки третьего тома «Мертвых душ» ему предстоит написать самому, Кара Гэргэн уже не испытывал прежней растерянности. Он знал и что напишет, и как это сделает. Надо только не ошибиться с выбором «автора». Сперва Кара Гэргэн хотел отдать третий том славянофилам — Хомякову, братьям Аксаковым, но потом подумал, что тут нужен кто-то менее заметный, фигура скромная и никому не известная.

Автора еще предстояло поискать, и найти его, возможно, окажется не так просто. И все же ощущение скорого конца большого дела, близкого успеха, не оставляло Кара Гэргэна. Он уже видел свою печать постоянства. Она лежала перед его мысленным взглядом величественная и прекрасная, закрывая сложным трехцветным узором часть его жизни, заметно превосходящую размерами одну лишь последнюю неделю. Ее ответвления дотягивались не только до первой его встречи с Рудокоповой, но и до каких-то давних, незначительных событий, забытых им давно и, казалось, навсегда.

— А если Регаме вдруг все забудет? — спросил Кара Гэргэн, когда они уже вышли из леса.

— Все не забудет, — уверенно ответил Кай Данх. — Что-то, конечно, в голове у него спутается, что-то выпадет из памяти, но главное он запомнит.

— Что за странная публика собралась сегодня в «Ольжином», — окинул взглядом зал Старик Качалов. — Такое впечатление, что здесь открыли гей-клуб, а нам забыли сказать.

Действительно, все столики в зале были заняты мужчинами, демонстративно сосредоточенными на своих партнерах.

— Двоих, положим, я немного знаю и точно тебе скажу, что они не геи ни разу, — не согласился Толстый Барселона. — Те, что бумажки перекладывают, это Борик с Петровки и еще один довольно известный библиофил, не помню, как его зовут. Но две другие пары — действительно странные типы. Кстати, Сонечка, будь добра, передай мне правила.

— Барсик, не убивай меня, — взмолился Старик Качалов. — Если даже ты затеял Большую игру, значит, мир совсем съехал с панциря гигантской черепахи, и мне придется срочно пересматривать свои взгляды на мироустройство. К тому же три Большие игры подряд — это вообще нечто небывалое в нашей достаточно долгой практике, тебе не кажется? Против этой сомнительной затеи восстает не только здравый смысл, но и теория вероятностей. Не гневи судьбу, Барселона, играй по-человечески.

— На самом деле, Качалов, все просто, — хрустнул пальцами и потянулся Толстый Барселона. — От меня уже ничего не зависит. Если ты или кто-то другой снесет Западный ветер или я возьму его из Стены, то у меня будет Большая игра, а если никто его не снесет и Стена не будет ко мне благосклонна, то и Большой игры не будет.